Джон Нэнс - На орбите (в сокращении)

Аластер гладит отца по плечу:

— Все хорошо, пап. Я тоже люблю тебя.

Пусковая площадка 39Б, Космический центр имени Кеннеди, штат Флорида, 11 ч. 25 мин. по восточному времени

Заместитель директора космической программы «Шаттл» стоит на верхнем мостике пусковой башни, мертвой хваткой вцепившись в поручни. Григгс Хоупвелл провел на Кейпе уже три десятка лет, и до сих пор никто не знает о том, что он боится высоты, — пусть и дальше не знают.

Как можно было ожидать, Джерри Кертис — директор службы безопасности полетов — совсем не обрадовался вызову на верхушку пусковой башни. Он и Григгс не ладят уже много лет, и, хотя Хоупвелл старается по возможности не раздражать самолюбивого директора, бывают моменты, когда все же приходится напоминать, кто здесь главный. Сейчас определенно настал такой момент.

Шаттл уже готов к запуску. Есть шанс успеть вовремя, но с каждой новой задержкой надежда слабеет. Сначала был поврежден кабель, потом работы были приостановлены по соображениям безопасности, а двое сотрудников направили прямо в Вашингтон персональные жалобы на сверхурочную работу. И наконец, после скандала из-за графика заправки топливом Хоупвелл начал подозревать, что это саботаж. А если учесть, что спасательная операция проводится ради компании Ричарда Ди Фазио, саботаж со стороны директора НАСА был вполне предсказуем. Кертис же воспринимает даже самые ерундовые осложнения как подлинную угрозу безопасности полета.

Двери лифта открываются, появляется Кертис, он готов к драке, но достаточно умен, чтобы не начинать ее первым.

— Итак, Григгс, я здесь. Что дальше?

— Джерри, я вызвал вас сюда, чтобы получить ответ на очень простой вопрос. Вы хотите, чтобы запуск состоялся в срок?

— Конечно!

— Вы сознаете, что приказ о запуске исходит от Президента Соединенных Штатов?

— Вы намекаете на то, что я пытаюсь сорвать запуск? Вы что, забыли азы безопасности полетов?

— Сегодня утром было обнаружено повреждение кабеля. Кто его повредил?

— Не знаю. Ведется расследование.

— Далее, после того как два шута гороховых подали вчера жалобы наверх, у меня появилась новая головная боль — работа по правилам. Почему они подали жалобы именно сейчас, Джерри? Может быть, кто-то попросил их об этом?

— Мне не нравятся ваши намеки, Григгс.

— А мне не нравятся задержки, для которых нет серьезных, связанных с безопасностью полета оснований. Я вызвал вас сюда, чтобы сказать это прямо, с глазу на глаз. Если вы или ваши люди, включая девицу из Вашингтона…

— Дороти? Она всего лишь проводит обычный контроль соблюдения мер безопасности.

— Ну разумеется. А я торгую дачными участками. Так вот, если кто-то начнет придумывать поводы для задержки запуска, этого человека, даже если им окажетесь вы, никакой Шир от профессиональной кончины не спасет.

— Вы закончили?

— Я надеюсь, что мы закончили. Хочу только напомнить вам, что приказ Президента является национальным приоритетом. Пока речь идет о реальном обеспечении безопасности, я на вашей стороне. Если же проблема окажется искусственной, я приколочу вашу задницу к одному из стартовых двигателей и сам нажму на кнопку пуска.

Северный Хьюстон, штат Техас, 19 мая, 15 ч. 55 мин. по местному времени

Джеррод входит в прокуренный кабинет не без опаски — словно приглашение могли уже и отменить, а ему не хочется, чтобы его застукали за тем, что он глазеет на головы животных, бронзовые таблички и прочие предметы, украшающие стену, которую Майк Саммерс называет «Я себя люблю».

Большую часть дня Джеррод провел, читая вместе с Джули рассказ отца. Даже Шарон и та вела себя прилично, так что он даже забыл о былой неприязни к ней и думал только об отце и о своем раскаянии.

— Сэр? — произносит он. — Вы хотели поговорить со мной?

— Да уж, хотел, — отвечает Большой Майк, вставая и подходя к нему. — Выпьешь чего-нибудь?

— Может быть, пива. Спасибо.

Майк достает из маленького холодильника две бутылки, вручает одну Джерроду и, жестом указав на диван, возвращается в свое большое кресло. Джеррод открывает бутылку и садится напротив него.

— Весь день смотрел, что пишет твой отец? — спрашивает Майк.

Джеррод кивает, опустив глаза. Он уже заметил на столе Майка стопку листов.

— Сегодня в офисе я распечатал то, что он написал, и прочитал. И знаешь, сынок, я хочу спросить тебя кое о чем, как мужчина мужчину, — когда ты все-таки посмотришь мне в глаза.

Джеррод поднимает на него взгляд.

— Вот и хорошо. А теперь скажи, за что ты, черт подери, так его ненавидишь?

— Я… при всем моем уважении, сэр…

— Кончай вилять, мистер. Просто поговори со мной. За что ты на него злишься? За то, что он женился на моей дочери?

— Нет, я хочу сказать… нет.

— И опять врешь! Конечно, за это.

— Просто она мне не нравится.

— Послушай, сынок. Не нравится, и ладно. Знаешь, она моя дочь, так она и мне не всегда нравится! Но я же понимаю, ты невзлюбил ее просто потому, что отец привел ее в дом вместо твоей матери! Ладно, это вполне естественно. Но я вот что хочу услышать: почему ты разозлился на своего старика так, что… что просто наплевал ему в душу? А? Чем он это заслужил?

У Джеррода снова подступают к глазам слезы, он пытается сдержать их, как пытается и скрыть гнев, вызванный тем, что его загоняют в угол.

— Наверное, я был не прав. Мне следовало простить его.

— За что?

— За… Вы не поймете.

— Да нет, пойму, и я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Это связано с гибелью твоей матери? Ты считаешь, что отец подстроил ее?

— Конечно, нет!

— Ведь на деле-то она сама была виновата. Верно?

— Нет!

— Нет? А почему нет? Мы оба знаем, что в тот день она плохо себя чувствовала и ей вообще не следовало садиться за руль. Она сказала тебе, что у нее грипп?

— Это он вынудил ее сесть за руль! Сестра несколько часов ждала в школе, когда отец заберет ее, а он не мог бросить дела, и маме пришлось ехать за ней. А ведь он отлично знал, что она больна!

Произнося это, Джеррод едва не рычит, чего, собственно, Майк и добивался.

— Все это полная чушь, сынок!

Джеррод вскакивает с дивана:

— Нет, не чушь! Вы ничего не знаете! Вас там не было, а я был!

— Какая разница, был я там или не был? Я просто знаю. У твоей мамы не было причин садиться за руль. Она сама себя погубила.

— Нет!

Глаза Джеррода закрыты, кулаки стиснуты, все его тело сотрясается, он пытается совладать с собой, справиться с желанием ударить приемного деда. И даже не слышит, как Большой Майк встает, подходит и хватает его за плечи.