— Или я неправ, товарищ полковник?
Ремень, наконец, застегнулся. Сивцов оставил в покое упрямую пряжку и опустил руки.
— Ну вот, теперь вы похожи на офицера, — сказал Чулымов. — Похожи на офицера, — повторил он, и лицо его прояснилось. — Он правильно поступил, а?
Чулымов обернулся к майору.
— Совершенно правильно, — отозвался тот с грузинским акцентом.
— Раз Ахметели одобряет, вопрос ясен, — сказал Чулымов, и улыбка тронула его губы. — Отдыхайте.
— Я не устал, товарищ полковник.
— А люди ваши?
— Тоже…
— Люди должны отдыхать, — отрезал Чулымов. — А вас, коли так… направлю в другую группу.
Чулымов достал из планшетки блокнот, вырвал листок. Как из-под земли вырос Весноватко-младший. Сивцов был рад. Теперь все пути поиска ведут в квадрат сорок два, где обнаружен след.
Полчаса спустя Сивцов с группой солдат углубился в лес. Долина с голубым глазком озера осталась за спиной, далеко внизу. Упрямо, цепко шел в гору с тяжелым ящиком-рацией Весноватко-младший.
На круче Весноватко остановился. Тяжело. Он упросил Сивцова взять его в поиск. Весноватко-младший намерен вступить в партию. Как же может он остаться в стороне в такой момент жизни!
Он устал, конечно. Но каждый раз, когда он подавал Сивцову радиограмму, капитан видел его улыбку, лукавую мальчишескую улыбку. Поисковые группы перекликались на марше, смыкались вокруг какой-то точки, еще невидимой в глухомани. Лишь под вечер открылась Сивцову известковая скала с черным зевом пещеры.
След вел туда. И пограничники, рассыпавшись на секреты, старательно замаскировавшись, обложили берлогу врага со всех сторон.
Тем временем другие группы прочесывали местность, по которой прошел первый нарушитель, схваченный в болоте. Майору Ахметели доставляли одну находку за другой. Бинокль, оружие, карту, патроны…
Солдаты очень скоро привязались к веселому, живому майору. Он не скрытничал, ободрял бойцов шуткой. На привалах Ахметели сидел в гуще хохочущих слушателей, потешая их забавными историями о тбилисских кинто — бродячих разносчиках и комедиантах, которые некогда давали представления на базарах, во дворах. Рассказывал народные анекдоты про князей старой Грузии с их самодурством и спесью.
Появился Нащокин. От Ахметели он узнал, что Сивцов встретился с начальником отряда.
— Чулымов служака крепкий, — сказал майору Нащокин. — Но один недостаток, присущий, впрочем, не ему одному. То захваливал Сивцова без удержу, то крест собирался ставить на нем… Крайности.
Груда находок на плащ-палатке, у костра, между тем росла. Папиросы, спички, тряпки для протирки оружия…
Ночь прервала поиск. С рассветом снова в горы и лес пошли солдаты. Они раздвигали кусты, шарили в лесных ямах, в расщелинах.
— Значит, их трое?
— Получается так, генацвале.
Ахметели выключил приемник, повернулся к Нащокину. Матч только что закончился, яростный матч с английской командой. Кто победил, можно было не спрашивать. Стоило лишь взглянуть на майора — возбужденного, счастливого. Кисет с табаком валялся на полу. Ахметели, должно быть, швырнул его от избытка чувств, когда тбилисцы забили гол.
— Да, три лазутчика, — повторил он. — Не два, а три по всем данным.
Азарт игры уже отхлынул от него. Нащокина всегда поражало умение Ахметели мгновенно переходить от потехи к делу.
Было время, Ахметели казался Нащокину неспособным на длительное, кропотливое изучение всех обстоятельств дела. Это он — следователь? Да еще, говорят, лучший здесь? Очень скоро Нащокин перестал удивляться. Он лучше узнал Ахметели.
Вот уже неделя, как длится допрос задержанного. Нащокин заходил в кабинет Ахметели, видел, как тот терпеливо выясняет истину, разрушает, одну за другой, легенды, выдуманные хозяевами шпиона. Тяжелый труд! В Тбилиси жара, не спасает ни вентилятор, тоненько жужжащий на столе, ни открытые окна. Нестерпимо манит прохлада горы Давида, зеленеющей над раскаленными крышами. Но Ахметели ни в чем не дает себе поблажки. Десятый раз повторяет те же вопросы, ищет противоречий, отклонений от записанного вчера. Напрасно задержанный корчит юродивого, закатывает глаза, обращаясь к аллаху. Или вдруг обалдело уставится в одну точку. Или начинает плести околесицу, дергаясь на стуле, разражаясь визгливым смехом. В Самарканде каждый ишак на базаре знает его — Хасана, сына Мевлюда, по фамилии Керимов. Он моет посуду в закусочной. Какая зарплата? Четыреста рублей. Разве нет более подходящей работы для взрослого мужчины? Есть, конечно, есть, но аллах прогневался. Слаб разумом Хасан.
Уже давно сообщили из Самарканда, что Хасан Керимов на улице Улугбека, восемь, не проживает, уже давно признан фальшивым паспорт лазутчика, но только вчера он отказался от очередной своей легенды. Было одиннадцать вечера; Ахметели прогуливался с друзьями на горе, в парке. К нему примчался нарочный. Арестованный желает дать показания. Он скажет все.
Он начал с того, что молитвенно поднял руки к потолку. Да простит аллах! Да, он, Хасан Мевлюд-оглы, пришел из Турции. Там он клялся на Коране не открывать правды неверным. Он нарушает клятву, его вынуждают…
Ни для Ахметели, ни для Нащокина, наблюдавшего сцену, это не было новостью. Экспертиза уже подтвердила: все вещи лазутчика — его резиновые чувяки, штаны, куртка грубого сукна, ладанка с изречениями из Корана — сделаны в Турции. Кто еще перешел границу вместе с задержанным? Тут он снова призвал аллаха — теперь в свидетели. Один! Зачем ему спутники! Ведь он решил помолиться на могилах родственников. Правда, Узундаг заброшен, но надгробные камни на кладбище наверняка стоят. Откуда фальшивый паспорт? О, это ему дал Азиз-бей. Кто он такой? Жандармский офицер в Карашехире, толстый, вечно перебирает четки и думает этим заслужить милость аллаха. Но аллах посмеялся над ним и посадил ему на голову шишку. Его так и прозвали в городе — «Шишка»…
Верно, Азиз-бей дал еще и поручение. Очень важное. Аллах свидетель! Хасану велели пройти по тропе Селим-хана и доложить, в каком она состоянии. Вот и все. Ничего более сложного он, Хасан, по слабости ума, и не сумел бы выполнить.
Словом, лазутчик выложил новую легенду, очевидно, не последнюю. Немало надо будет потратить сил и терпения, чтобы установить цели шпиона и его личность. Он еще долго будет твердить, что пришел из Турции один, что шпионское снаряжение, и оружие, найденные в лесу, не имеют к нему никакого отношения.
— Полюбуйся, генацвале.
Майор протянул Нащокину пачку снимков. Камыши, понурая фигура нарушителя, пограничники. И вот находки.
