Костя знал: такая структура тренировки не для марафонца, но возражать не стал. Великому стайеру виднее. Да и как мог знать Костя, к чему клонит великий стайер?
Уже перед отъездом со сборов Пожилков сказал Косте:
— Я хочу, чтобы ты выступил со мной на стайерской дистанции — пять тысяч метров. Вне зачета, конечно.
Они мылись в это время в душевой.
— Я хочу, — продолжал Пожилков, — чтобы ты выступил, а там будет видно, слышишь, парень?
Костя вышел из своей кабины.
— Ах, вот оно что! Вместе с вами.
Пожилков стоял к нему спиной, намыливая голову, стриженную «канадкой». Костя смотрел на его жилистую спину и наливался злостью.
Он спросил:
— Зачем я должен это сделать, а?
— Возьми себя в руки, старик, — сказал Пожилков равнодушно, — умоляю.
— Зачем я должен это сделать?
Пожилков на ощупь положил мыло на полку и полез под душ.
— Кому это надо? — повторил Костя.
Пожилков вышел из кабины, вытирая ладонью лицо.
— У человека, — сказал он, — который не умеет себя держать в руках, нет будущего.
— Плевать!
— Возьми себя в руки.
— Если вы еще раз это скажете…
— Oy — сказал Пожилков. — Я хочу, чтобы ты со мной бежал эту дистанцию. Каприз. Имею я на него право?
— Ну как же, — выдохнул Костя, — вам все позволительно. Но со мной это не пройдет, так и знайте.
— Буду иметь в виду. Сутки тебе на размышление. Думаю, хватит.
Поле, трибуны и все вокруг точно вымазано солнцем. Солнце… Оно бьет в лицо, потом палит в висок, потом в затылок; когда пройден первый круг, снова бьет в лицо, и кажется, еще секунда, и кожа на лбу, щеках сморщится, запузырится, словно яичница на сковородке. Плюс тридцать восемь — небывалая жара.
А Костя не переносит жару. Это его недостаток.
Но пока он бежит хорошо, здорово. Ему даже весело. Они с Пожилковым всех надули. Провели. Ошарашили. Прямо со старта ринулись вперед, точно на стометровку, и сразу оторвались от основной группы метров на полтораста.
На это Пожилков и делал ставку: ошарашить противника, спутать карты. Никто не ожидал от него такого начала. Никому и в голову не могло прийти, что Пожилков откажется от выжидательной тактики, которая верой и правдой служила ему столько лет и в которой нет ему равных в мире. Никто не ждал, что он возьмет на себя лидерство, да еще этаким образом.
Но он взял.
Костя идет за ним, как на привязи.
Перед самым стартом Пожилков все твердил ему: «Ты должен бежать за мной, как на привязи». — «Ладно». — «Ты слышишь, как на привязи!» — «Ладно». — «И сильней работай руками». — «Да ладно!» — «И ни в коем случае не отставай от меня, ты слышишь, ты понял?»
Он старается. Выше бедро, сильней руками… Он делает, что велено, как договорились.
Ну и темп!
Они вошли в третий круг. Пожилков — в полутора метрах впереди. Они бегут в ногу. Костя чувствует, как отяжелели его ступни и земля будто затвердела, словно под ним асфальт. Но он старается…
Жара!..
Еще круг. Жарко! Вот так жара, будь она трижды проклята!
Костя бежит, как на привязи. Бронзовые, мокрые от пота плечи великого стайера поблескивают на солнце, точно вспышки фотоламп.
Они бегут в ровном темпе и, судя по тому, что с первого ряда трибун им машут белым платком, укладываются в свой график. А в нем учтено все, в том числе физические и скоростные возможности основных соперников, которые, само собой, попытаются сначала сократить разрыв, достать, а затем обойти лидеров. Но когда они достанут, великий стайер будет на финише.
Только Костя Слезкин не думает о соперниках. Они — не его забота. Его забота — бежать за великим стайером, выше бедро, сильнее работать руками.
Они входят в поворот, и Костя краем глаза видит основную группу, которую возглавили Перевозников и Кибальник. Прикинул расстояние, и ему показалось, что разрыв сокращается слишком быстро. Так не предусмотрено. Но, может, ему только кажется.
Нет, не кажется. Загудел стадион. «Ясень, Ясень!» — это возгласы для них с Пожилковым. Костя тут ни при чем, он пешка в ферзевой атаке.
…Великий стайер загребает воздух растопыренной пятерней. Это знак: внимание, будет спурт.
Ни к чему бы это Косте Слезкину, тяжеловато, но он постарается.
Пожилков мощно набирает, набирает, набирает скорость. Костя не отстает.
— Ясень, Ясень, Ясень! — орут им с трибун. Здесь, ей-богу, пол-Ясеня!
Противники приняли вызов и прибавили темп. Перевозников и Кибальник оторвались от основной группы, и теперь между ними и лидерами метров пятьдесят.
Пожилков снова загребает воздух растопыренной пятерней — спурт!
— Спурт!
У Кости аж в глазах зарябило.
Но их достают.
Спурт!
Положение стабилизируется. С первого ряда трибун машут белым платком. Все в порядке.
Но Костя чувствует, как свинцом наливаются его ноги.
…Шестой круг. Долго, бесконечно долго тянется этот шестой. Костя Слезкин уже не знает, как идут их дела: хорошо, плохо? Его легкие готовы разорваться от недостатка кислорода. Перед глазами плывут фиолетовые круги. Веки отяжелели. Лицо заливает потом. Небо, земля, трибуны — все валится в кучу.
А солнце палит, как сумасшедшее.
Косте становится все на свете безразлично, и он бежит по инерции.
Почти в каждом трудном соревновании наступает момент, когда бежать нет больше мочи, и тогда усилием воли человек заставляет служить усталое тело, возможности которого далеко не исчерпаны.
Но для этого нужно выйти на старт с лютой решимостью победить и с верой в самого себя.
А Костя Слезкин? Он обещал выступить и выступил. Он обещал постараться и постарался. Прийти первым, вторым, третьим — этого он не обещал. Он марафонец, но у него слабые мышцы живота. Он займется тяжелой атлетикой, есть десятки упражнений для брюшного пресса… Пятикилометровая дистанция не для него.
Пожилков? Он, по всему видно, в порядке. Надо думать… Костя Слезкин не понадобится великому стайеру. Он и так победит. Это он с перепугу взял в забег Костю, на всякий случай, чтобы подкинуть на «зубок» другим, а пока они будут грызть, самому отбросить всех.
Расчет его точен. Он и без Кости обойдется. А не обойдется, так это его забота. Кто он Косте Слезкину? Никто. У Кости своя забота. Он марафонец.
И Костя перестает стараться. Сквозь фиолетовые круги он видит спину великого стайера: она медленно уходит вперед.
Зрители на трибунах надрываются. Ясеньцы кричат: «Костя, Костя, Костя!» И Костя Слезкин понимает почему: его настигают те, задние, Перевозников и Кибальник.
