план действий. Он отрицательно покачал головой и добавил, что невозможно идти одновременно и против воли народа, и против законов жрецов.
– Для чего же вы притащили меня сюда? – спросил я в негодовании. – Неужели вы ничего не можете придумать? Ну, а почему бы вам с вашей дамой не бежать вместе с нами вниз по реке из этой дьявольской страны?
– Это невозможно, господин, – ответил он грустным голосом. – За нами следят днем и ночью. Мы и мили не пройдем, как нас поймают. И потом, как же она оставит своего отца, а я всю свою родню? Их убьют в отместку за наш кощунственный побег. Только гибель Хоу-Хоу и его жрецов может спасти госпожу Сабилу. Белый Освободитель С Юга найдет путь и сокрушит власть беса, как говорит пророчество.
– К черту ваше пророчество! Много в нем толку! – воскликнул я по-английски, глядя на эту прекрасную, но беспомощную чету. Затем я прибавил по-арабски: – Я устал и пойду спать. Надеюсь, во сне я найду больше мудрости, чем у тебя, Иссикор, – мне показалось, что я замечаю в нем какую-то едва уловимую перемену, какой-то приступ фаталистической покорности, даже отчаянья.
Тогда госпожа Сабила, видя, что я рассердился, сказала:
– О господин, не гневайся, ибо мы только мухи в паутине паука, и нити этой паутины – жрецы Хоу-Хоу, и опора ее – народная вера, а сам Хоу-Хоу – паук, и в мою грудь впиваются его клешни.
Внимая этой аллегории, я подумал, что девушка скорее напоминала птичку, загипнотизированную взглядом змеи.
– Господин, – сказала она, – мы сделали все что могли. Иссикор нарушил запрет и совершил великое путешествие. Чтобы найти моего спасителя, он принял на себя проклятие.
– Да, – ответил я, – и как ты видишь, госпожа, он вернулся в полном здравии. Проклятие не принесло ему ни малейшего вреда.
– Да, тело его здорово… но, однако… – и она задумалась, словно пораженная новой мыслью.
– Хорошо, госпожа Сабила, а не приходило тебе в голову, что могущество Хоу-Хоу просто вздор и обман? Скажи, ты видела когда-нибудь Хоу-Хоу, разговаривала с ним?
– Нет, господин, но если ты меня не спасешь, я его скоро увижу.
– А кто-нибудь другой?
– Нет, господин, с богом говорят только его служители, например мой дальний родственник Дэча, главный жрец.
Убедившись, что о Хоу-Хоу ничего не выведаешь, я спросил, сколько у него жрецов.
– Около двадцати, господин, не считая жен и родственников. Говорят, они живут не в пещере с Хоу-Хоу, а в домах вокруг нее.
– А чем они занимаются, кроме служения бесу, Сабила?
– О, они возделывают землю и управляют Волосатыми, детьми Хоу-Хоу. А кроме того, они приходят сюда и следят за нами.
– Вот как? – заметил я. – А правда, что они надеются захватить трон вэллосов?
– Да. Говорят, если умрем мой отец и я, Дэча объявит войну вэллосам и станет вождем, устранив или убив моего брата инареченного – Иссикора. Дэча всегда стремится быть первым.
– Значит, ты хорошо знаешь Дэчу, госпожа?
– Да, я встречалась с ним, когда была совсем молодой, а он еще не был призван богом. А однажды, – прибавила она, покраснев, – я виделась с ним уже после того, как он стал жрецом.
– Что же он тебе говорил?
– Он говорил, что если я выберу его в супруги, то, может быть, избавлюсь от Хоу-Хоу.
– И что ты ответила, госпожа?
– Господин, я ответила, что лучше пойду к Хоу-Хоу.
– Почему?
– Потому, что у Дэчи, говорят, уже много жен. И он мне противен. А от Хоу-Хоу я всегда могу найти избавление.
– Как?
– В смерти, господин. У нас в стране есть быстродействующие яды; я спрятала яд в волосах, – торжественно прибавила она.
– Понимаю, отлично. Но, госпожа Сабила, раз уж ты оказала мне честь и обратилась ко мне за помощью, я позволю себе дать тебе совет: не прибегай к яду, пока не убедишься окончательно, что иного выхода нет. Пока мы дышим, еще живет надежда. Часто, когда нам кажется, что все погибло, является неожиданное спасение; но мертвые не оживают, Сабила.
– Слушаюсь и повинуюсь, – ответила она, рыдая. – Все же непробудный сон лучше, чем Дэча или Хоу-Хоу.
– А жизнь лучше всех троих вместе взятых, – возразил я, – в особенности жизнь с любовью.
Засим я откланялся и пошел в свою спальню в сопровождении Ханса, который стал тоже кланяться, как мартышка на шарманке, собирающая копеечки. В дверях я оглянулся: несчастные влюбленные обнимались, несомненно думая, что уже находятся вне наблюдения. Сабила склонила голову на плечо жениха. По судорожным вздрагиваниям ее плеч я видел, что она рыдает, в то время как он пытался ее утешить древним, не нуждающимся в словах способом. Надо надеяться, ее он мог порадовать больше, чем меня. Мне он казался в тот момент замечательно беспомощным представителем выродившейся расы.
Когда мы наконец заперлись в нашей комнате, я угостил Ханса табаком и указал ему место на полу по другую сторону светильника, и он послушно сел, поджав ноги, точно жаба.
– А теперь, Ханс, скажи мне правду об этом деле: как нам помочь прекрасной даме и старому вождю, ее отцу? – сказал я.
Ханс посмотрел в потолок, где имелось заменявшее окно отверстие, посмотрел на стены и затем сплюнул на пол, за что получил от меня подобающий выговор.
– Баас, – сказал он наконец, – я думаю, для самым лучшим будет набить карманы блестящими камешками и улизнуть из этой страны дураков и чертей. Я уверен, что красавице будет лучше замужем за жрецом Дэчей или даже за самим Хоу-Хоу, чем за Иссикором, который стал теперь просто трусом и деревянным истуканом, раскрашенным под человека.
– Возможно, Ханс, но у женщин странные вкусы, и Сабиле нравится этот деревянный истукан. В конце концов он смел во всем, пока дело не касается привидений и духов. Иначе он не поехал бы ради нее через пустыню. Но есть другие причины. Как мы покажемся на глаза Открывающему Пути без его листьев? Нет, Ханс, надо довести игру до конца.
– Да, баас, я так и думал, что баас по своей глупости это скажет. Будь я один, я уже давно сидел бы в лодке и плыл вниз по течению. Однако баас решил, что надо спасти красавицу и отдать ее в жены деревяшке. Поэтому я могу спать, а завтра или послезавтра баас может спасать даму. Не по душе мне здешнее пиво, баас – слишком сладкое; да и климат здесь скверный и очень сырой. Мне кажется, баас, опять собирается дождь.
За неимением под рукой ничего другого, я бросил Хансу в голову свою табакерку. Он ловко поймал ее на лету и с рассеянным видом сунул себе в карман.
– Если баасу в самом деле угодно знать, что я думаю, – сказал он зевая, – так, по моему, знахарь Дэча хочет заполучить красавицу для самого себя и хочет единолично управлять этим
