вынужден теперь расстаться? Да, мы часто делаем в этой жизни то, что совсем не хотим делать. Ведь и умирать мы не хотим, однако же умираем! Так если смерть не зависит от нашего желания жить, если мы не в силах на это повлиять, почему мы не можем сами решить, с кем нам эту жизнь прожить? Вновь захотелось вывернуть руль, рвануть обратно. Но я ехал себе и ехал в направлении столицы. Ведь всё равно вернётся Ирина, если ещё не вернулась, и будет сидеть в моей квартире, а потом всю жизнь мелькать у меня перед глазами. Для чего тогда случилось это всё? Какой урок мне из этого следует извлечь? Уже не хотелось об этом думать. Не хотелось вообще ничего. Ни есть, не пить, не спать! И уж тем более останавливаться. Потому что если я остановлюсь, до Москвы я точно не доеду, я таки плюну на всё, плюну слюной, как говорил Остап Бендер, плюну, как плевали ещё до эпохи исторического материализма, и поеду обратно в Санкт-Петербург, и будь, что будет. Так, стиснув от злости зубы и давя порывы, я добрался до Москвы. Где я ехал, какие села и деревни миновал, не помню! Словно кто-то вырезал из моей памяти дорогу, подобно тому, как монтажёр кромсает плёнку с кинофильмом избавляясь от ненужных эпизодов.
Москва, 1 января 2023 года
Вот и Химки. Привет, столица. Солнце ещё висело над моей головой. Я глянул на часы — однако, хорошо я доехал! Я не стал заезжать на автобазу. Я отправил начальнику сообщение с уведомлением о своём прибытии и поехал сразу домой. Подождёт начальник, не прокиснет. Ну, здравствуйте, пробки дорогие, чтоб я без вас делал! Здравствуйте! Куда уж без этих горе-водителей, которые машину купят, права купят, а умением водить обзавестись благополучно забывают! Обложили повсюду, прямо зла не хватает. Я впервые в жизни целенаправленно нарушил правила — въехал в город не отцепив предварительно цистерну. И честное слово — попадись мне сейчас дорожная полиция, плевать, что они скажут. Но, по всей видимости судьба, или тот, кто её вершит, решили, что с меня довольно на сегодня. Домой я добрался без приключений. Вот и двор, словно наваждение, словно напоминание обо всём, что за минувшую ночь мне довелось пережить — точно такой же, как в теперь уже таком далёком Санкт-Петербурге. И бар. И дом! Я пригляделся — мой балкон пустовал. Понятно, встречать меня некому, что даже и к лучшему. Не хочу я сейчас никому и ничего объяснять! Место, где я неизменно оставлял тягач по прибытии домой, пустовало и сейчас. Я заглушил двигатель, спрыгнул из кабины на снег, запер дверь. Снова взглянул на балкон. Ну вдруг? Вдруг там будет она? Нет. Её там не будет. Чудес не бывает. Это Москва, это не Санкт-Петербург. И как в стихотворении Пастернака — никого не будет в доме. Кроме сумерек. Один. Зимний день в сквозном проёме незадернутых гардин. Только белых мокрых комьев быстрый промельк маховой. Только крыши, снег и кроме крыш и снега никого. Именно так, и никак увы, иначе тут не скажешь. Буду один, в пустой квартире тишину шагами мерить. И словно в подтверждение тому, что я в Москве, дверь подъезда открылась с первой попытки, стоило только приложить ключ к домофону. Тот же подъезд, такой же лифт, та же самая дверь. И ключ в замке повернулся с первого раза. Я действительно дома. Квартира, теперь уже действительно моя квартира, встретила меня тишиной. Иры, к счастью, дома не было. Стол, диван, ёлка, компьютер на привычном месте. Я дома. И только теперь я почувствовал в полной мере, насколько сильно я устал. Сначала ехать туда, там толком не спал, потом обратно после бессонной ночи, которую мне уже точно никогда не забыть. Сил хватило лишь на то, чтобы избавиться от верхней одежды и буквально рухнуть на диван. Сознание мгновенно отключилось, словно свет погас. Вот и конец этой удивительной истории.
Я очнулся от того, что меня кто-то мягко толкал в плечо. Нет, ну это невозможно! Я когда-нибудь высплюсь наконец по-человечески?
— Ира, я устал! — открывать глаза очень не хотелось. — Ира, ну ради всего святого!
— Просыпайся, Серёжа, проспишь всё на свете!
При звуках этого голоса сон мгновенно как рукой сняло.
— Что? — я подскочил как ужаленный. — Как? Я дома у себя, дома у себя!
Рядом сидела Лена! Та самая Лена! Та единственная! Мой многострадальный мозг наотрез отказывался что-либо понимать.
— Наваждение, — пробормотал я, взял её за руку.
— Серёжа, мне что, опять тебя водой из вазы окатить? — лучезарно улыбнулась она.
— Сон, — пробормотал я, до сих пор не веря в происходящее. Лена лишь улыбнулась. Нет, всё-таки не сон.
— Ну и кто у кого дома на этот раз? — спросил я её.
— Какое теперь это имеет значение, Серёжа? — спросила Лена.
— Господи, Леночка, милая, но как? — я ошарашенно смотрел на неё.
— Поездом, Серёжа, — ответила она. — Вот я и преодолела обстоятельства, потому что не пожелала с ними мириться!
— Я думал, ты не станешь смотреть, что я написал в той бумажке! — воскликнул я, с обожанием глядя на неё.
— Если ты действительно так думал, ты бы не стал оставлять свой адрес, — улыбнулась Лена. — А раз ты это сделал, я подумала, что ты будешь рад меня видеть.
— Леночка, милая! — я вскочил с дивана и заключил её в объятья.
Казалось, что с момента нашей последней встречи прошли годы, хотя прошло всего лишь несколько часов. Я до сих пор не мог поверить в своё счастье. Я вновь обнимал самую прекрасную во всём мире женщину, я вновь вдыхал запах её духов, и ничего мне больше не нужно было. И пусть весь мир подождёт! Я был счастлив в этот миг, счастлив, как никто другой на этой планете! И теперь-то уж этому счастью, счастью одному на двоих, никто и ничто не в силах будет помешать! Мы преодолели обстоятельства, не пожелав мириться с ними, а значит, всё будет хорошо! И едва я успел додумать эту мысль до конца, раздался звонок в дверь.
— Да что такое, в самом деле? — я с неохотой выпустил Лену из своих объятий.
— И здесь всё ровным счётом точно также! — улыбнулась Лена.
— Леночка, только не говори мне, что это опять он! — с досадой воскликнул я. — Здесь его ещё не хватало!
— Может, это твоя невеста? — с тревогой в голосе спросила Лена.
— Сейчас и выясним! — заявил я, решительно
