— Это чушь!
— Барон Варзее! — отчеканила Абигейл. — Вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? Ваше поведение непозволительно.
— Но…
— Я не обязана давать вам отчет в своих действиях! — отрезала Абигейл. — Надеюсь, это все?
— Так, погодите… — барон что-то лихорадочно соображал. — Кто вас обвенчал?
— Я… — подал голос отец Маркус.
— То есть церемония прошла здесь? В монастыре?
— Да.
— Вы не имели на это никакого права!
— Позвольте мне лучше знать, на что я имею право, а на что нет! — настоятель чуть повысил голос. — И попрошу вас несколько сбавить тон — вы находитесь не на улице. И не в казарме.
— Но почему свадьба произошла здесь? — не унимался барон.
— Причина простая: эти молодые люди решили покинуть стены нашей обители, — отец Маркус невозмутимо перебирал четки. — Однако они — эти юноша и девушка, слишком много времени провели наедине друг с другом, и я не мог позволить бросить хотя бы тень на репутацию наследной принцессы.
— И свидетели есть? Ну, того, что они поженились?
— Да, — отец Маркус посмотрел на стоящих неподалеку братьев Белтуса и Титуса. — Они перед вами. Это смиренные братья нашей обители.
— Тогда… — чувствовалось, что барон ищет зацепку, к которой можно придраться и объявить брак незаконным. — А, вот что!.. При заключении свадьбы особы королевских кровей необходимо, чтоб при этом присутствовал хотя бы один родственник с той или иной стороны! Ну, и где он?
— Если бы вы дали мне возможность представить вам родственника моего супруга, то этот бестактный вопрос у вас бы не возник… — холодно ответила Абигейл. — Перед вами находится граф Лиранский, родной дядя моего мужа. Точнее, мать принца Адриана и граф — родные сестра и брат. Надеюсь, на этом ваши вопросы исчерпаны?
Судя по виду барона Варзее, вопросов у него еще хватало, только вот он никак не мог решить, с которого начать. Н-да, дипломат из него никакой, все эмоции написаны на лице: и без перевода ясно, что барону велено не возвращаться домой без принцессы или же без надежных подтверждений нее смерти.
Наконец этот так называемый дипломат на что-то решился:
— Если я правильно понял, вы собираетесь уезжать? — барон неприязненно глядел на Абигейл. — И когда именно?
— Мне кажется, вы допускаете совершенно непозволительный тон при разговоре с принцессой Абигейл, — вступил в разговор дядя Эдвард. — Более того — вы вздумали устроить ей допрос! В таком случае беседа подходит к концу.
— Погодите! — замахал руками барон. — Погодите! Принцесса, мне надо поговорить с вами наедине.
— О чем?
— Узнаете. Но наш разговор не предназначен для чужих ушей, и он крайне необходим, и в первую очередь для вас! Именно потому я прошу всего лишь минут десять вашего внимания…
— Вы так и не сказали, о чем пойдет речь.
— Повторяю: это касается таких секретов, о которых чужим знать не стоит.
— Извините, но эти тайны мне неинтересны… — Абигейл поднялась.
— Вы что, мне не доверяете? — попытался возмутиться барон.
— Вы абсолютно правы… — не стала отпираться Абигейл. — Впрочем, я не доверяю никому из окружения принца-консорта. Пока еще принца-консорта, хотя в данный момент это звание он носит совершенно незаконно. Что же касается вашей миссии… Вы сами должны прекрасно понимать, что с вами я никуда не поеду, и уж тем более не собираюсь отправляться на встречу с Найгарлом.
— Но он обещает вам…
— Я прекрасно знаю цену всем его обещаниям. Благодарю за те усилия, которые вы приложили, чтоб встретиться со мной в этом монастыре.
— Тогда аудиенция окончена… — обратился дядюшка к приехавшим мужчинам. — Как говорится, честь имею.
— Тогда и я, в свою очередь, попрошу господ посланников покинуть монастырский двор, и отправиться за стену, туда, где расположены места для гостей и приезжих… — вздохнул отец Маркус. — Если не ошибаюсь, то сейчас там находятся как старатели, так и приехавшие с вами солдаты, и потому вам следует быть со своими людьми.
— Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь отправить нас к той разношерстной грязной толпе? — возмущению барона не было предела. — Мой титул и общественное положение…
— Я рад за ваш высокий род, и с уважением отношусь к титулам… — отец Маркус по-прежнему не выпускал из рук четки. — Но у нас есть определенные правила, которых мы строго придерживаемся сотни и сотни лет, и одно из тех правил гласит, что на территории монастыря должны находиться только служители этой скромной обители. На монастырский двор мы пускаем далеко не всех, и уж тем более не собираемся оставлять недружественных иноземцев на ночь среди монастырских келий. Простите, но таков устав нашего монастыря.
— А этой девице, значит, тут находиться можно? И ее так называемому муженьку со своим родственничком тоже? — барон вскочил на ноги. Такое впечатление, что этот человек совсем перестал контролировать как себя, так и свое поведение и произносимые слова.
— Постойте… — отец Маркус поднялся из-за стола, жестом остановив Андреаса и дядю Эдварда, шагнувших к барону. Вообще-то у Андреаса уже давно было желание поставить зарвавшегося посланника на место, но пока ему приходилось помалкивать — увы, таковы обязанности принца-консорта.
Тем временем настоятель продолжал:
— Должен сказать вам, господин, приехавший из Бенлиора, одну весьма неприятную истину: если судить по вашим словам, манерам и поведению, то лично у меня есть все основания увериться в одном весьма неприятном факте — ваш род вряд ли может гордиться таким представителем, как вы. У вас постностью отсутствует как воспитание, так и умение вести себя, а заодно нет и элементарного чувства такта, что лично на меня производит весьма удручающее впечатление. Кроме того, вы совершенно не отдаете себе отчет в том, что сейчас разговариваете со своей будущей королевой и потому позволяете себе столь дерзкие замечания.
— Вы… — начал, было, барон, но настоятель его перебил.
— Тем не менее, я поясню вам, отчего эта юная особа имеет право находиться в монастыре. Дело в том, что она пришла сюда в поисках защиты, а одним из сопровождающих ее был граф Лиранский. Я предоставил им убежище согласно заповедям о милости к преследуемым, а вместе с тем это полностью отвечает моим внутренним убеждениям. Вы же не вызываете у меня ни малейшего желания оказывать вам приют, так что попрошу вас сию же минуту покинуть мой кабинет.
На барона было жалко смотреть: отповедь настоятеля вкупе с раздражением от несговорчивости принцессы отражалась на лице неудачливого переговорщика целой гаммой чувств. Впрочем, он постарался оставить за собой последнее слово.
