Ознакомительная версия.
Пока шло утверждение полномочий между двумя высокими чинами, остальная часть команды с интересом таращилась на Муамара. Тот рассматривал карту, делал какие-то пометки взятым у Замке карандашом. Он был довольно высок, на полголовы выше самого высокого человека в команде, Эмиля Кау-нитца, его одежда, казалось бы, ничем не отличалась от одежды остальных встречных арабов, но было и еще что-то… Тот же Каунитц, весьма неплохо разбиравшийся в одежде и имеющий вкус к вещам красивым, отметил почти идеальное сочетание цветов и оттенков в одежде Муамара. Темные тона как будто подчеркивали, углубляли друг друга, гармонично взаимодействовали с окружающей обстановкой, и от этого фигура араба казалась особенно внушительной, таинственной. Вся внешность проводника была картинной, он смотрелся как выходец из арабской сказки, мифа или легенды о могучем герое. Замке вертелся вокруг него, как заинтересованная собачка. Он подходил то справа, то слева, заглядывал в лицо, смотрел в карту. Что-то говорил на арабском языке, Муамар отвечал скупой мимикой.
Наконец проводник закончил возиться с картой, передал ее Фрисснеру.
— Осталось согласовать оплату? Вы больше в этом разбираетесь, Людвиг… — сказал Артур.
Ягер вышел вперед и сказал пару слов. Однако в горле пересохло, и он был вынужден прокашляться, сбившись на середине предложения. Удивительно, но Муамар все равно понял его. И раскрытой ладонью сделал жест, словно бы несколько раз подкидывал в воздух что-то.
— Он хочет больше, — шепотом перевел Замке Фрисснеру смысл жеста.
Ягер покачал головой и снова что-то сказал, сделав отрицательный жест рукой.
Муамар скрестил руки, словно закрываясь, потом махнул куда-то за горизонт и провел рукой по горлу.
— Говорит, что дорога очень опасная, — снова раздался шепот профессора. — Я думаю, что он прав…
Ягер произнес короткую фразу, потом резко махнул рукой.
Фрисснер слегка наклонил голову в сторону Замке.
— Ягер говорит, что это решение окончательное… Проводник развел руками, словно показывая на пространство вокруг.
— Если не ошибаюсь, он предлагает нанять кого-то другого, хитрец… — профессор уже говорил для самого себя. — Понимает, что, кроме него, нам никто не нужен.
— Я не понимаю, о чем говорит Ягер, — вполголоса обратился к Замке Фрисснер. — Он не наломает дров?
— Нет-нет, — профессор внимательно вслушивался в речь штурмбаннфюрера. — Он прирожденный либо оратор, либо торговец. Что, впрочем, не имеет слишком большой разницы…
Фрисснер бросил на него косой взгляд. Профессор смешался и замолчал.
«С таким языком можно и до Бельзена дойти, — подумал Артур. — Впрочем, почему можно? Его оттуда и вытащили. Неужели некоторые люди так ничему и не могут научиться?»
Это был диковинный диалог. Ягер говорил что-то на странном, будто бы изломанном языке, его собеседник молчал и только делал разнообразные жесты руками, которые Людвиг безошибочно понимал и отвечал очередной порцией лающих слов и жестикуляции.
Наконец Муамар поднял руки в знак согласия.
Ягер сказал что-то, и проводник направился ко второму в колонне «фиату-СПА».
— Устройте его в кабине, — крикнул Фрисснер и обратился к Людвигу: — Что вы ему сказали?
— Я договорился на половину суммы, которую он хотел, десяти продовольственных пайках и тысяче патронов для его винтовки. Деньги он получит по возвращении на базу, остальное — после того, как доведет нас до цели.
— Я не видел у него винтовки…
Ягер устало посмотрел на Фрисснера:
— Я не удивлюсь, если башню с того танка утащил за барханы именно он… Странно, что с нас не потребовали снаряды. Этот песчаный черт требовал кучу денег и оружие. Ненавижу торговаться.
— Но у вас это неплохо получается…
— Если бы вы пожили тут с годик, то и у вас это стало бы получаться не хуже. Однако удовольствия это не доставляет. Мы вынуждены вести себя подобным образом, но я надеюсь, что это явление временное.
— Будем думать… — Фрисснер неопределенно хмыкнул.
Ягер забрался в машину.
— Обст!
— Да, господин капитан. — Унтер-офицер объявился чуть позади. То ли все время тут стоял, то ли просто находился где-то неподалеку.
— Рассаживайте людей по машинам, сейчас трогаемся. Передайте водителям, чтобы не отставали. Если проводник подаст знак, останавливайтесь и сигнальте. Все ясно?
— Так точно, господин капитан.
— Исполняйте… — И Фрисснер хлопнул дверцей головного «фиата». — Вам повезло, Богер: некоторое время вы сможете наслаждаться прохладой прибрежной зоны. Тут будет не так жарко…
— Не так жарко, как где? — спросил Макс, заводя двигатель.
— Нигде… — проворчал Ягер. — Вопросы нужно задавать правильно, тогда вы услышите на них правильные ответы. Не так жарко, как потом.
Фрисснер натянул на лицо маску.
Мы послали им знак Но они небрегли им.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 4
От Юлиуса Замке воняло. Не так, как, скажем, от Фрисснера или от Богера. Не так, как от любого другого человека. Все остальные пахли потом, грязью, табаком… От них всех пахло, как от нормальных людей, немытых и уставших. Но нестерпимый запах шел именно от Замке. Ягеру была знакома эта вонь. Так пахли все, кого он когда-либо допрашивал. Так пахнут трусы и предатели, так пахнут крысы, когда они поедают умершего тигра. Не гадко, нет. Гаденько! Они омерзительно живы, их глазки поблескивают, носики стремительно шевелятся, впитывая запах смерти.
Вот и Замке такой же. Крыса. И глаза у него блестят в темноте совсем не потому, что на носу у него очки, просто он крыса. Гадкая крыса, готовая выползти из своей щели в полу и броситься на мертвого тигра, когда придет срок. И пусть тигр — людоед, пусть кровь стекает по его усам, но у маленьких серых созданий не хватает смелости даже заглянуть ему в глаза, пока тот жив. Они могут ползать только по мертвому тигру, тигру, которого кто-то убил. Такой же великий, как и сам тигр.
И когда это произойдет, когда некогда сильные лапы подогнутся и грозный хищник упадет на брюхо, вот тогда эти гаденькие крысы-Замке выползут из всех своих щелей. Влезут мертвому тигру на спину и начнут пищать своими погаными голосами о том, как они втайне боролись, как они ненавидели тигра, как они тихонько и про себя не соглашались с ним. Мелкие крысы-Замке. Они промолчат, что они так же радовались бы победе тигра-людоеда, потому что им наплевать на все, их интерес — еда. И кто это будет, тигр-людоед или кто-то другой, такой же могучий… Крысам не важно. Крысы не дерутся, крысы едят. Смешные крысы-Замке. Они не знают, что он знает о них и не обращает внимания.
Ознакомительная версия.
