Погода портилась на глазах.
Сэмюэль колебался, ехать дальше или поворачивать домой, – и тут небеса разверзлись. Хлынул свирепый ливень, встал непроглядной стеной. Налетел порыв ветра, машина закачалась взад-вперед. Теперь уже никуда не уедешь, разве что машина оторвется от земли, что не исключено. Что бы ни творилось дома, спешить на помощь поздно. И Сэмюэль избрал лучший выход.
Он заглушил мотор, достал с пассажирского сиденья Библию, прижал к сердцу и спокойно начал молиться. Точно таким же голосом он попросил бы у лучшего друга стакан воды.
– Господи, – говорил он, – об одном прошу Тебя, лишь об одном. Если смерч идет на дом Каллы, пусть обойдет его стороной.
Спустя два часа, когда природа уже сказала свое слово и небо на западе окрасилось багрянцем и золотом, Сэмюэль въехал на холм за полмили до дома Каллы. С верхушки холма виднелся дом Мозесов, участок – все как на ладони. Сэмюэль был спокоен за родных. Он ни на секунду не усомнился, что молитва услышана. Но он не был готов к тому, что предстало перед глазами.
На миг показалось, будто ферму разнесло в щепки по всему Южному Арканзасу. Пришлось выбраться из машины; несколько минут он стоял и смотрел. По лесу будто бульдозер прошелся – скосил деревья, как траву, и двинулся дальше, напрямик к дому. На пути стояла заброшенная силосная башня – разнес в щепки. На пути попалась будка – сровнял с землей. На пути был курятник Каллы, но смерч пощадил его – круто повернул, обогнул дом Мозесов и близлежащие постройки и вновь двинулся прежним курсом, сметая все подряд.
Сэмюэль упал на колени посреди размокшей дороги и поднял взгляд к небу. Слезы застлали глаза.
– Проси у меня все, что хочешь. Бог, – сказал он искренне. – Все, что хочешь.
Весь остаток дня Сэмюэль помогал Тою собирать сломанные сучья, доски, куски сорванной кровли.
– Долго придется восстанавливать, – сказал он, когда решили передохнуть.
– Да не придется, – махнул рукой Той. И указал на разрушения: – Зачем нам туалет на улице? – ведь есть канализация. На что нам силосная башня? – мы скот не держим. А вон тот забор я и так собирался снести, он совсем развалился. А все эти сараи – рассадники крыс и змей. Ничего полезного ураган не тронул. Чудеса, да и только!
Уже лежа в постели, Сэмюэль рассказал Уиллади, что Господь, видимо, решил преподать ему урок веры.
– Но веры тебе и так не занимать, – удивилась Уиллади.
– Так-то оно так. Но вера давалась мне легко, ведь все само шло в руки.
– За твою веру.
– Раньше я сам так думал, – сказал Сэмюэль. – Думал, мне все легко дается за мою веру. Но невелика штука верить, пока все идет гладко. Посуди сама. Мне не пришлось хоронить никого из близких, кроме родителей, но они прожили долгую жизнь, и рано или поздно каждый теряет родителей. Я не знаю, что такое несчастная любовь, если не считать, что Бернис меня бросила, но это самое большое счастье в моей жизни. Не считая того, что я сейчас без места, я всегда, всю жизнь получал то, что хотел.
– Сэмюэль, – улыбнулась Уиллади, – добрее тебя я никого на свете не знаю. Бог тебя благословляет за твою доброту.
– Бог меня благословляет, потому что Он добр, – поправил Сэмюэль.
Уиллади хотела напомнить, что, несмотря на Божью доброту, многие люди страдают от колыбели до могилы. Но Сэмюэль пытался сказать о чем-то важном, и она не стала сбивать его с мысли.
– Тут есть чему удивляться, – продолжал Сэмюэль. – Я попросил Бога, чтобы ураган обошел дом стороной, и Он исполнил мою просьбу слово в слово. Смерч не остановился перед домом. Не сменил направление. Он обошел дом стороной. Вот так. Близко-близко.
Он прочертил путь смерча на голом животе Уиллади.
– Вот так, – повторил он. – Шел прямо на дом, обогнул его и опять двинулся прямо. Вот так. Поедем со мной на холм, сама увидишь. Отсюда трудно представить, как это было.
Уиллади села на постели и уставилась на мужа сквозь темноту.
– К чему ты клонишь, Сэм Лейк?
– А вот к чему – Господь сегодня подал мне знак.
– Какой знак?
– Такой, чтобы к Нему возвращаться мыслями и черпать силы. – Сэмюэль умолк, потом продолжал с глубоким чувством: – Все было так ярко, Уиллади. Чтобы я никогда не забыл.
В первую пятницу июля Оделл Притчетт позвонил Расу Белинджеру и спросил, как успехи Снеговика, и Рас ответил, что в жизни не видел более покладистого животного. Оделл несказанно обрадовался, ведь Сэнди, его дочка-подросток, в Снеговике души не чает. Она видела, как он появился на свет, и сразу же объявила его своим, а теперь ужасно скучает. Вот бы привести ее – пускай посмотрит, как Рас работает со Снеговиком, и наверняка Рас ей что-нибудь дельное подскажет на будущее.
У Раса было не меньше десятка причин отказать Оделлу; для начала, все бока Снеговика исполосованы кнутом. Неделя-другая, и раны затянутся, тогда он как-нибудь объяснит, откуда рубцы, но пока что вид ужасный.
– Знаете ли, мистер Притчетт, – сказал он, – я не допускаю хозяев туда, где работаю с лошадьми. Иначе вся тренировка насмарку. Лошадь обрадуется, а о работе забудет. Мы потеряем половину того, чему научились, а вы потеряете деньги, на которые могли бы купить дочке хорошее седло или что-нибудь еще.
Оделл предложил: может, им с Сэнди посмотреть издали? Снеговик их и не увидит.
– Вы не представляете, какой он умный, – ответил Рас. Он говорил так про каждую лошадь – именно это мечтали услышать хозяева. – Меня он за милю чует. Мысли мои читает, ей-богу. С полуслова понимает, чего я хочу.
Оделл Притчетт прямо-таки расцвел.
Рас продолжал:
– Знаете ли, я не любитель преувеличивать, но мне со многими лошадьми довелось поработать, и ваша не перестает меня удивлять.
На сей раз он не солгал. Снеговик не переставал его удивлять: дважды выбил из седла (что удавалось лишь немногим лошадям), не испугался кнута (почти все лошади от него шарахались), а однажды встал на дыбы и пытался сбросить его (чем и заработал рубцы на боках).
Оделл спорил, упрашивал, но Рас не сдавался. Он прекрасно понимал, что нужно держать в узде не только лошадь, но и хозяина, прежде всего хозяина. Недовольные клиенты наболтают лишнего другим и испортят дело, лишат тебя куска хлеба, а что может быть несправедливей?
Наконец Рас сказал:
– Мистер Притчетт, раз вы мне не доверяете, ищите другого объездчика.
Рас шел на риск, но он не однажды так рисковал. И пока ни разу не просчитался. И на этот раз тоже.
– Да что вы! – вскинулся Оделл. – Разве я сказал, что вам не доверяю?
– Видимо, мне послышалось.
Оделл замялся, стал говорить, что Рас – лучший в округе объездчик, это всем известно, просто не хочется расстраивать дочку, ведь она так любит Снеговика, и все такое прочее. А Рас ответил: будет хуже, если лошадь взбрыкнет, выбросит девочку из седла и сломает ей шею, и все потому, что работу прервали не вовремя.
