— Вы, искусствовед, могли бы их описать? — Игорь метнул в мою сторону испепеляющий взгляд. — Конечно, вы бы развели… — И заученно-казенным голосом Савицкий затараторил: — «Мавзолей этот, товарищи, — небольших размеров шестигранник, внутри двенадцатигранник, увенчанный барабаном и куполом и снабженный высоким входом-порталом со стрельчатой аркой. В нишах и в барабане во всю высоту узкие окна — и от этого в здании много света. Полированный кирпич теплого розовато-желтого тона чередуется с изящными мозаичными панно. Изумительно чист цвет бирюзового купола снаружи, от которого сохранился лишь… ошметок. А внутренний мозаичный купол, товарищи, решен плетением белых шестиугольников на синем фоне. Однако любой кусочек этого синего фона заполнен самостоятельным узором. Там и сям сочетания красного, коричневого, зеленого, черного, желтого, золота, бирюзы, да еще в нескольких оттенках каждого цвета. И ученые до сих пор не сосчитали, сколько же там, в этой чертовине, извиняюсь, в куполе, различных вариантов орнамента? Обратите внимание на то, что при величайшей простоте и математической точности художники, ни разу не повторившись, достигли совершенного единства, эмоционального аккорда и…»
— Хватит, Игорь, — взмолилась Оля, — никто не захочет смотреть после вашего описания и умрет от скуки..
После чудесных античных фресок Топрака, столь полно выражавших красоту материального мира, последовали долгие годы средневековья.
Обыкновенного, неподготовленного человека трудно убедить на произведениях изобразительного искусства, что феодализм был шагом вперед, а не назад в развитии человеческого общества и культуры. Зритель не захочет отрываться от античных фресок и статуй, с наслаждением возьмет в руки античный черепок и отвернется от грубо вылепленных глиняных уродцев средневековья, с недоумением пожмет плечами, разглядывая плоских, с ватными ногами головастиков-человечков с выписанными волосками бороды на страницах восточных рукописей, равнодушно пройдет мимо серых, тусклых, то слишком вытянутых, то слишком приземистых сосудов средневековья. И никак не поверит, что это «шаг вперед» по сравнению с понятным искусством античности.
А ведь все это очень сложно и очень интересно! Догмы ислама, запрещавшие изображать живое существо, самый «порядок жизни» при феодализме толкнули искусство к новым путям и поискам.
Художник, как и всякий «смертный», не должен посягать на право бога-«творца». Художник способен создать видимость, внешнюю оболочку существа, но не в силах вложить в него живую душу. В день страшного суда такие творения явятся к художнику и потребуют от него свои души. Что ответит он тогда? — так гласит мусульманская догма. Конечно, живая жизнь опрокидывала эти запреты, побеждала убожество религиозного догматизма.
Самым греховным считалось создавать подобие человека и особенно подобие объемное, от которого падает тень. В ответ на это родился теневой театр. Вырезанные из бумаги силуэты никогда никому не показывались. А тени бесплотны. И не придерешься!
Но, помимо всяких «нарушений», «обходов», художники научились «вкладывать живую душу» со всеми человеческими страстями, печалями и радостями в орнамент, геометрический или растительный узор. Конечно, его использовали и в античности. Но никогда и нигде не расцветало искусство орнамента так, как на средневековом Востоке. Изгнанная из портретов, фресок, статуй, «живая душа» рождалась заново в произведениях творцов мозаик, ювелиров, гончаров, ткачей… Сложная, богатейшая, тонкая и благородная, чуткая была эта душа, требующая для своего выражения все новых художественных средств, приемов, открытий.
Для того чтобы почувствовать «шаг вперед» во времени и в искусстве, надо сравнивать не статуи Топрака с маленькими глиняными уродцами, а надо смотреть после топрачной живописи изумительные образцы орнаментов в прикладном искусстве: в мозаике, резном ганче, в дереве, бронзе, в росписях многокрасочной поливной керамики.
Еще лучше привести зрителя сразу в мавзолей Тюрабек- ханым.
В куполе много тайн, разгаданных, изученных, постигнутых, накопленных художниками за многие века.
Все это невозможно было бы без расцвета науки, без гениальных ученых «Академии Мамуна», экспериментаторов, математиков. Невозможно было бы это чудо искусства без достижений «восточного Ренессанса» XII века.
Никогда не забудешь этот купол, однажды его увидев. Забудутся его детали, но останется в памяти «образ». Мы привыкли говорить «образ», и сразу хочется добавить: «Чего?»
А как объяснить, что выражает купол? Какие вызывает представления?
Идея мироздания? Ощущение звездного неба и его беспредельности? Но небо не изображено, не изображены небесные светила, а ощущение «звездности» рождается.
Памятник неумирающей любви к женщине? Может быть. Но эта любовь всеобъемлюща и овеяна светлой грустью.
Идея экстаза, слияния с миром? Еще возможнее.
Состояние вдохновения, озарения? Да! Все это высокие слова. И все это правда. Здесь есть свои законы. Своя диалектика единства и бесконечного разнообразия, контрастов, есть процесс развития, движения, смены ритмов. А по богатству красочных сочетаний — тонкости, смелости, неожиданности колорита — мозаики Тюрабек не уступают лучшим открытиям мастеров Возрождения.
Старик сторож, который сидит здесь целыми днями, знаете, что рассказывает? «Идут люди к мавзолею, машут руками, смеются, разговаривают. Порог перешагнут — умолкают. И кто сразу, кто не сразу — обязательно вздыхают. Люди разные, а за тридцать лет не было такого, кто бы не вздохнул глубоко!..» Мозаики Тюрабек создавались руками многих ремесленников, а не одной парой рук. Хотя кажется, что купол родился сам, в один миг. Слишком явная симметрия, нарочитый ритм скучны, но без них картина «не держится», не смотрится. А в этом куполе нарушение симметрии и повторяемости доведено до виртуозности. С каждого места, с каждой точки зрения открывается новая красота, и каждый раз она неповторима.
Есть тут еще один секрет — собственный, восточного средневекового искусства. Купол запоминается с первого взгляда. Но если сто раз приезжать сюда и часами разглядывать его — все время будешь открывать что-то новое. Он и был рассчитан на такое разглядывание. Именно для этого он так неповторимо разнообразен. Огромное наслаждение дает этот бесконечный процесс познания, непрерывная радость открытия. Он завладевает зрителем, утоляет жажду и будит новую. Отвечает на вопросы, задает другие и еще другие, и так без конца. Потому что, оглядев весь купол, начинаешь смотреть сначала и опять видишь что-то неожиданное, еще не усмотренное.
