Сомочкин еще не успел ничего увидеть, но уже ощутил эту перемену.
Кто-то шагал по дороге. Вот на крутом повороте скользнула тень. Цокнул камешек, отскочив от ноги. Пилот пригнулся и скрылся за выступом скалы.
Длинный, нескладный человек с рюкзаком за спиной вышел на дорогу. Он тяжело дышал и беспрерывно оглядывался, страшась какого-то неведомого противника. В его движениях было что-то воровское: хищное и в то же время трусливое.
— Стой, — негромко сказал Сомочкин.
Человек охнул и присел. В руке его блеснула серебристая полоска стали. Он сбросил рюкзак и, вглядываясь, стал приближаться к Семочкину.
Пилот вышел на свет так, чтобы неизвестный увидел вороненый металл «Макарова». Дуло пистолета было направлено прямо на таинственного беглеца.
— Брось нож, — сказал Сомочкин.
Финка звякнула о камень. Пилот подобрал ее. Незнакомец подхватил рюкзак и, прижав его к груди, расширенными глазами уставился на летчика.
— Ты кто? — спросил Сомочкин.
— Лисков я, — забормотал человек. — Из Шалого Ключа, иду себе в Чурым, значит, потихоньку…
— Машину встретил? — спросил Сомочкин.
— Ничего я не видел, — торопливо ответил Лисков.
— И выстрелов не слышал?
Лисков еще крепче прижал к себе драгоценную ношу.
— Ничего не знаю, — сказал он.
— Дай-ка рюкзак!
Что-то уж слишком дорожил этот человек своим брезентовым «сидором». Пилот, не выпуская пистолета, одной рукой развязал тесемку. Тяжелый самородок выпал из рюкзака на дорогу, зажелтел, заискрился. Золотое чудо лежало у ног Лискова.
— Значит, идешь в Чурым потихоньку? — спросил Сомочкин.
Лисков опустил плечи. Он был раздавлен событиями этой грозной ночи. Бежать? Куда там. Он не в силах был сдвинуться с места. Пистолет в руках пилота гипнотизировал черным зрачком дула. Теперь, когда рядом не было главаря, Тихий Веня чувствовал себя вконец обессиленным.
— Ты никак не мог разминуться с машиной, — сказал пилот. — Где шофер? Говори, ну!
Лисков исподлобья посмотрел на пистолет.
— Там шофер, — он махнул рукой по направлению к поселку. — Раненый он. Только это не я… Это все тот, Эмик, он заставил!
— Положи самородок в рюкзак, — приказал Сомочкин. — И этот булыжник тоже положи.
Он ткнул ботинком в полупудовый камень, лежавший на дороге.
— И еще этот. Теперь надень рюкзак. Быстрее!
Лисков согнулся под тяжестью ноши. С таким рюкзаком не убежишь. И с плеча его в один миг не сбросишь. А пилот — он рядом, в двух шагах, с оружием в руках.
— Марш вперед.
— Тяжело больно, — пожаловался Лисков.
— Будет еще тяжелее. Пошел!
Грузовик остановился на склоне Большого Гольца. До поселка оставалось около шести километров. Луна ушла глубоко за горы. Светилась только узенькая полоска неба над вершинами.
В перегретом моторе клокотала вода. Иван сидел, навалившись грудью на руль. Горы качались перед глазами, прыгали, затеивали какую-то дьявольскую чехарду. Слишком много было потеряно крови, слишком много…
У него нет сил спустить машину по склону. Дорогу словно заволокло белесой мутью, и никакие фары не в состоянии рассеять ее.
— Иван! — жалобно сказала Нина. — Иван!
Большой Голец заслонял от глаз Ивана поселок. С усилием подняв голову, он увидел подкову галереи, а на ней дюжину темных фигур. «Черные идолы». О них сложено столько легенд. «Что, ваша взяла?» — со злостью и тоской спросил Иван.
Нет, не довести машину. Рука словно ватная. Он разобьет грузовик на спуске, и насос, от которого зависит судьба старателей, превратится в груду металлического лома.
— Иди в поселок! — сказал он Нине. — Может, там найдется хоть один шофер. Приведи его.
— Как же я брошу тебя? — спросила девушка.
— Иди.
Девушка посмотрела сквозь окошко в кузов, где лежал Эмик.
— Он придет в себя. А я вернусь не скоро.
— Иди.
Сонным, безразличным взглядом Иван проводил ее. Но еще раньше, чем Нина скрылась в темноте, сверху, с гольца, где вился серпантин дороги, раздался крик:
— Иван!
Нина остановилась. Две фигуры спускались по смутно белеющему полотну дороги. Девушка оцепенела: впереди с рюкзаком за спиной шел Лисков. Нина шагнула навстречу, чтобы закрыть собою Ивана.
Но Лисков, запаленно дыша, остановился в двух метрах. Из-за спины его вышел маленький человек в форменной фуражке летчика. Держа в руке пистолет, он направился прямо к кабине.
— А, пилот, — пробормотал Иван.
Сомочкин увидел рваную, окровавленную гимнастерку и ремешок, туго опоясывавший раненую руку.
— Доедем, — успокоил его пилот. — Тут совсем немного осталось. — Он снял с Лискова рюкзак и связал преступнику руки тонким и крепким ремешком от планшета.
— Полезай в кабину. И сиди тихо, как мышь, понял?
Лисков кивнул. Он спешил во всем согласиться с пилотом.
Нина встала на подножку грузовика, и Сомочкин нажал стартер. Мотор заворчал, нехотя завелся.
— Ты не волнуйся, — сказал пилот. — Машину я вожу. А чего не знаю — подскажешь.
Он включил скорость. Иван прислушался к реву мотора. У пилота была опытная, умелая рука.
«Черные идолы» проплыли в окне кабины. Грузовик преодолел перевал, и внизу возникли огни поселка.
— Мы успели, — сказала Нина в открытое окно кабины. — Ты слышишь, мы успели.
Поселок покачивался внизу, он приближался, как освещенный корабль. Маленький пилот, прикусив губу от напряжения, вел грузовик по круто ниспадавшей дороге.
Иван словно бы в тумане видел его напряженное лицо… Вот если бы не Сомочкин! Он с благодарностью подумал о летчике, который, рискуя жизнью, посадил самолет и дважды пришел на помощь. И еще он подумал о Нине, преданной, любящей, бесстрашной Нине, вышедшей навстречу опасности… Он, Иван, не был одинок в бескрайней тайге, человеческое тепло и забота окружали его, и еще он подумал о тех неизвестных радистах, что приняли сигнал бедствия и выслали самолет, и о бригадире Никодиме Авраамовиче, великом искателе золота, отдавшем в годы войны все сбережения фронту, и о старом Дормидонтыче, который отправился на выручку старателям, и обо всех знакомых и незнакомых людях, живших в добром и простом мире. Среди них было место и ему, Ивану, он тоже был частицей этого мира…
Плыли, качались, кружились горы, но поселок неуклонно приближался, и, услышав гул мотора, навстречу машине выбегали люди.
Ляда — люк, ведущий в ствол шахты.
«Сам-нижний» — так горняки называют часть штрека, соединяющего стволы шахты.
Бедраг (бедрок), местн. — штрек, проложенный для стока воды.
Мастырить (жарг.) — притворяться больным.
