«На нашем поселке Ново-Лозоватка идут интересные дела. Кулаки, у яких отняли землю, тайно собираются ночами, а один недавно приихав з Крыму и говорить мени, щоб я з ним пишов против Советской власти и поступив до их партии. Словом, треба приихать до нас, все расскажу по порядку, тильки щоб никто не знав. Комсомолець Пшеничный Павло, 12 вересня 1928 року».
— Срочно отправляйтесь в Ново-Лозоватку, — сказал мне начальник окружного отдела ГПУ. — Сигнал интересный и, видимо, серьезный.
Секретарь Береговского райкома партии Бойченко знал в лицо и по фамилии всех сельских активистов. Встретившись со мной, он сказал:
— В Ново-Лозоватке председателем комитета бедноты Донец. Толковый человек, он все расскажет.
К вечеру следующего дня я на тачанке добрался до Ново-Лозоватки.
— Кого привез? — спрашивали крестьяне кучера.
— А шут его знает, — ворчал хитрый Петрович. — Який-то инспектор, чи по налогам, чп по земельным справам.
Долго мы толковали с Донцом. Он рассказал, что ни одна хозяйственно-политическая кампания не обходится без яростного сопротивления кулаков. Особенно старается Яков Конопля, бывший белогвардейский староста. Кулаки во главе с ним пробрались в правление селянского товарищества взаимопомощи и развалили его работу.
Ночью состоялась встреча с Пшеничным. Молодой парень, русый, курносый, горячий, говорил: племянник Якова Конопли, Владимир, собирает вокруг себя молодежь, устраивает вечеринки, там читает свои антисоветские стихи.
— А у меня дядько был у Петлюры! Конопля своим посчитал, деньжат предлагает, в организацию тянет.
— Где же он оружие достанет? — спросил я.
— Есть, говорит, винтовки, гранаты, пулеметы. Были бы, говорит, хлопцы вроде тебя… Советы полетят скоро!..
Пшеничный узнал, что ночами к Конопле приезжают неизвестные лица, что сам Яков частенько наведывается к другим хуторянам.
— Спасибо, Павло, — сказал я, пожимая ему руку на прощание. — Держи ухо востро.
— Вы за меня не беспокойтесь, наше дело комсомольское. Они думают: можно купить каждого…
Поездка в Береговое дополняла материалы окружного отдела ГПУ, но ответа на вопрос, чья рука направляет деятельность кулаков, еще не давала. Но вот в комендатуру морского погранотряда прибежал рыбак из Ново-Песчанки. «У нас в селе, — сказал он, — появился подозрительный человек. Его привезли шаландой, но похоже, что он прибыл из-за кордона». Пограничники с помощью рыбака задержали этого человека. Много времени прошло, пока его опознали. Это был Голубович, родственник береговского кулака, белогвардеец, эмигрировавший за границу после разгрома врангелевцев.
Он долго изворачивался, но под давлением улик сознался, что послан для связи с подпольем и должен получить от него отчет о готовности контрреволюционной организации к вооруженному выступлению. Голубович назвал пароли и адреса руководителей организации.
В руках чекистов оказалась нить, с помощью которой можно было распутать антисоветский клубок. Только как лучше это сделать?
…Дождь хлестал яростно. В кромешной тьме к дому Пришляка подошли двое. Постучали в окно. Дверь открыл хозяин.
— Принимай гостя, — сказал тот, что стучал в окно, — а я пошел до дому.
Гость вошел в горницу и, пристально глядя в глаза хозяину, сказал негромко:
— Привет вам с хутора Самсоновского передавали…
— Давно оттуда?
— Был там, когда родственника хоронили.
— А чем привет сопровождается?
— Вот и приклад. — Гость снял сапог, вынул из-под стельки половинку монеты царской чеканки и положил ее на стол. Трясущимися руками Пришляк приложил к ней вторую половину. Обе половинки точно прилипли друг к другу: на столе поблескивала царская монета, как целая.
«Свой, долгожданный», — оживился Пришляк. Начался деловой разговор, сперва отрывочный, потом перешедший в осторожную беседу, в ходе которой они прощупывали друг друга. Пришляк в детали не вдавался, однако сообщил гостю, что руководитель организации, Туренко, живет на одном из хуторов Ново-Спасского района. Гость попросил отвезти его к Туренко. Пришляк внимательно присматривался к собеседнику, взвешивал каждое произнесенное им слово. Оснований не доверять ему не нашел. Его привел в дом один из активных участников организации. Гость держался независимо и производил солидное впечатление.
На рассвете следующего дня Пришляк повез его на хутор к Туренко. Тот встретил их настороженно. Вцепившись маленькими колючими глазками в лицо приезжего, Туренко, после того как обменялись паролями, спросил:
— Кроме привета, с Самсоновского ничего для меня не передавали?
— Передавали еще кое-что. — Гость снял пиджак, отпорол подкладку и вынул половину фотографии с изображением самого Туренко.
Туренко не торопясь выдвинул из-под кровати небольшой сундучок со слесарным инструментом и извлек оттуда старую книгу, в которой находилась вторая половинка фотографии. Обе половинки соединил и положил на стол. Туренко сразу повеселел, превратился в гостеприимного хозяина.
Серьезный разговор начался после ужина, когда семья улеглась спать. Зашторив окна комнаты и спустив с цепи собак, они просидели почти до утра. Туренко рассказал подробно, как создавалась организация, в которую вошли кулаки, недовольные Советской властью.
— Значит, большинство хуторян состоит в организации? — спросил гость.
— Нет, многие с нами не согласны, — почесал затылок Пришляк. — Есть и такие, которые оказывают только материальную помощь, а работать в организации не хотят.
— Вы сказали, что имеете контакты за пределами Северной Таврии. Насколько они надежны? — поинтересовался гость.
— Нам удалось привлечь одного богатого немца-колониста, живущего в Крыму, — объяснил Туренко. — Он познакомился с тамошним подпольем. Сколько их там, пока не знаем. Но они обещали, что, если мы выступим против Советов, они поддержат. А еще в Крыму существует организация местных зажиточных крестьян. Все это удалось узнать Владимиру Конопле.
— Заслуживает доверия ваш Конопля? — спросил гость.
— Вполне! — твердо ответил Пришляк. — Он у нас работает среди молодежи и привлек в организацию немало надежных людей.
— Например?
— Ну, в прошлом году Галкина с Екатерининских хуторов, через него Рубана, который служил у Петлюры и в белой армии. Пулеметчик, офицер…
Этой ночью Туренко и Пришляк несколько раз отлучались в конюшню «посмотреть, что с лошадьми, и задать корму». Гость понимал: это предлог, чтобы на ходу обменяться впечатлениями и посоветоваться. После одной из таких отлучек Туренко предложил:
