— Доктор будет задавать много вопросов. У меня и без него хватит неприятностей.
— Чак, а что это такое?
— Это ролла.
— А почему его зовут ролла?
— Не знаю. Зовут, и все.
— А чего ты тогда притащил его с собой?
— Он стоит не меньше миллиона. Его можно продать в цирк или зоопарк. Даже могу сам выступать с ним в ночном клубе. Показывать, как он говорит, и вообще.
Она быстро и умело промыла ему раны.
— И еще вот почему я его сюда притащил, — сказал Дойл. — Меткалф у меня в руках. Я знаю кое-что такое… У хменя теперь ролла, а ролла связан как-то с этими денежными деревьями.
— Ты теперь что, о шантаже заговорил?
— Ни в коем случае! Я в жизни никого не шантажировал. Просто небольшое дельце между мной и Меткалфом. Может быть, в благодарность за то, что я держу язык за зубами, он даст мне одно из своих денежных деревьев.
— Но ты же сам говоришь, что там всего одно денежное дерево.
— Это я одно видел. Но там темно, и, может быть, еще были. Ты понимаешь, такой человек, как Меткалф, никогда не удовлетворится одним денежным деревом. Если у него есть одно, он еще себе вырастит. Могу поспорить на что угодно, у него есть двадцатидолларовые деревья, и пятидесятидолларовые деревья, и, может быть, даже стодолларовые деревья.
Он вздохнул: «Хотел бы я провести хотя бы пять минут под стодолларовым деревом! Я бы на всю жизнь себя обеспечил. Я бы двумя руками рвал».
— Сними рубашку, — сказала Мейбл. — Мне нужно добраться до царапин.
Дойл стащил рубашку, через голову.
— Знаешь что, — сказал он, — могу поклясться, что не только у Меткалфа есть денежные деревья. У всех богачей есть. Они, наверно, объединились в секретное общество и поклялись никогда об этом не болтать. Я не удивляюсь, что все деньги идут оттуда. Может быть, правительство вовсе не печатает никаких денег, а только говорит, что печатает…
— Замолчи, — скомандовала Мейбл, — и не дергайся.
Она наклеивала пластырь ему на грудь.
— Что ты собираешься делать с роллой? — спросила она.
— Мы его положим в машину и отвезем к Меткалфу. Ты останешься в машине с роллой и, если что-нибудь будет не так, уедешь. Пока ролла у нас — Меткалф под прицелом.
— Ты с ума сошел! Чтобы я осталась один на один с этой штукой! После всего, что она с тобой наделала.
— Возьмешь палку, и, если он чего-нибудь, ты его палкой.
— Ничего подобного, — сказала Мейбл. — Я с ним не останусь.
— Хорошо, — сказал Дойл, — мы его положим в багажник. Завернем в одеяло, чтобы не ушибся. Может, даже лучше, если он будет заперт.
Мейбл покачала головой.
— Надеюсь, что ты прав, Чак. И надеюсь, что мы не попадем в неприятности.
— И не думай об этом, — ответил Дойл. — Давай двигаться отсюда. Нам нужно выбраться, пока этот бездельник не догадался позвонить в полицию.
В дверях появился ролла, поглаживая себя по животу.
БЕЗДЕЛЬНИК, — спросил он. — ЧТО ЭТО?
— О господи, — сказал Дойл, — как я ему объясню?
БЕЗДЕЛЬНИК — ЭТО ПОДОНОК?
— В этом-что-то есть, — согласился Дойл. — Бездельник— это похоже на подонка.
МЕТКАЛФ СКАЗАЛ: ВСЕ ДРУГИЕ ЛЮДИ — ПОДОНКИ.
— Знаешь, что я тебе скажу, Меткалф в чем-то прав, — сказал Дойл.
ПОДОНОК — ЗНАЧИТ ЧЕЛОВЕК БЕЗ ДЕНЕГ.
— Никогда не слышал такой формулировки, — сказал Дойл. — Но если так, можете считать меня подонком.
МЕТКАЛФ СКАЗАЛ: ПЛАНЕТА НЕ В ПОРЯДКЕ — СЛИШКОМ МАЛО ДЕНЕГ.
— Вот тут я с ним полностью согласен.
ПОЭТОМУ Я НА ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕ СЕРЖУСЬ.
— Боже мой, — сказала Мейбл, — он оказался болтуном!
МОЯ РАБОТА — ЗАБОТИТЬСЯ О ДЕРЕВЕ. СНАЧАЛА Я РАССЕРДИЛСЯ, НО ПОТОМ ПОДУМАЛ: «БЕДНЫЙ ПОДОНОК, ЕМУ НУЖНЫ ДЕНЬГИ, НЕЛЬЗЯ ЕГО ВИНИТЬ».
Это с твоей стороны очень благородно, — сказал Дойл, — жалко, что ты не подумал об этом прежде, чем начал меня жевать. Если бы в моем распоряжении было хотя бы пять минут…
— Я готова, — сказала Мейбл. — Если ты не передумал, поехали.
Дойл медленно шел по дорожке, ведущей к дверям дома Меткалфа. Дом был темен, и луна склонялась к вершинам сосен, которые росли на другой стороне улицы.
Дойл поднялся по кирпичным ступенькам и остановился перед дверью. Позвонил и подождал.
Ничего не случилось.
Он снова позвонил, и снова никакого ответа.
Потянул дверь. Она была заперта.
«Бежали», — сказал Дойл про себя.
Он вышел на улицу, обошел дом вокруг и взобрался на дерево в переулке. Сад за домом был темен и молчалив. Дойл долго наблюдал за ним, но не заметил никакого движения. Потом вытащил из кармана фонарик и посветил им. Светлый кружок прыгал в темноте, пока не наткнулся на участок развороченной земли.
У него перехватило дыхание, и он долго светил в том направлении, пока не убедился, что не ошибся.
Он не ошибся. Денежное дерево исчезло. Кто-то выкопал его и увез.
Дойл выключил фонарик и положил его в карман. Спустился с дерева и вернулся к машине. Мейбл не выключала мотора.
— Они смотались, — сказал Дойл. — Никого нет. Выкопали дерево и смотались.
— Ну хорошо, — ответила Мейбл. — Я даже рада. Теперь ты хоть не будешь ввязываться в авантюры с денежными деревьями.
— Поспать бы… — зевнул Дойл.
— Я тоже хочу спать. Поехали домой и выспимся.
— Ты, может, выспишься, а я — нет, — сказал Дойл. — Укладывайся на заднее сиденье. Я буду за рулем.
— Куда теперь поедем?
— Когда я снимал Меткалфа сегодня днем, он сказал мне, что у него есть ферма за городом. На западе, у города Милвилл.
— А ты тут при чем?
— Вот что, если у него до черта денежных деревьев…
— Но у него же только одно дерево. И в саду городского дома.
— А может, и до черта. Может, это было только для того, чтобы иметь в городе карманные деньги.
— Ты хочешь сказать, что мы поедем к нему на ферму?
— Сначала надо заправиться и посмотреть по карте, где этот Милвилл. Поспорить могу, там у него целый денежный сад. Представь себе только — ряды деревьев, и каждое увешано деньгами.
Старик, хозяин единственного магазина в Милвилле, где продавались посуда, бакалейные товары, где еще умещалась аптека и почтовая контора, покрутил серебряный ус.
— Ага, — сказал он. — У Меткалфа ферма, за холмами на том берегу реки. И даже название у нее есть — «Веселый холм». Вот скажите мне, с чего бы человеку так называть свою ферму?
