— Мое имя — Корнелиус, — представился Джерри, — а это — мисс Бруннер.
— Имена не английские.
— Не английские, — улыбнулся Джерри. — Но ведь и Марек имя не шведское.
Мисс Бруннер выглядела раздраженной, ибо была не в состоянии понять разговор.
— Вы правы, не шведское. Вы знаете Швецию?
— Только до Умео. Я никогда не был так далеко на севере и вообще не видел зиму.
— Мы должны представляться странными тем, кто видит нас только летом, — Марек потянулся к шкафчику над плитой и вынул оттуда три чаши и каравай ржаного хлеба. — Мы — люди не летние; зима — наше обычное время года, хотя мы и ненавидим ее!
— Никогда бы не подумал! — Джерри повернулся к мисс Бруннер и передал ей основные детали своей беседы, пока Марек разливал суп.
— Спросите его, куда мог пойти Фрэнк, — посоветовала мисс Бруннер.
— Он — метеоролог? — спросил Марек, когда Джерри передал вопрос.
— Нет, хотя, полагаю, он приобрел определенные знания в этой области.
— Он мог пойти на Кортафьяллет — это одна из самых высоких гор в округе. На вершине есть еще одна станция.
— Не могу представить себе, чтобы он мог пойти туда; куда еще?
— Ну, если он не собирался предпринять попытку пройти через Кунгсладен в Норвегию — перевал проходит как раз в этих горах, — но не думаю. На выбранном им направлении нет ни одной деревни.
Джерри передал мисс Бруннер слова Марека.
— С чего бы это ему захотелось идти в Норвегию? — возразила она.
— А с чего он оказался здесь?
— Просто это далеко. Он, возможно, знал, что я охочусь за ним, хотя и полагал, что вы мертвы. Возможно, ему кто-нибудь сообщил совсем другое.
— Фрэнк не пошел бы в такое вот холодное место, если бы не имел серьезной причины.
— Не работал ли он над чем-нибудь, что потребовало его пребывания здесь?
— Я так не думаю. — Джерри опять повернулся к пастору.
— Как долго, вы говорите, этот человек был здесь?
— Неделю или около этого, судя по бедственному состоянию припасов.
— Думаю, он ничего после себя не оставил?
— Была бумага. Я использовал немного, чтобы разжечь плиту, а остальное должно быть в его ящике, — и пастор нагнулся под стол. — Вы собираетесь есть ваш суп?
— Да, спасибо.
Пока они усаживались есть, Джерри расправил четвертушки листа бумаги. На первом были какие-то геометрические фигуры.
— Фрэнк в плохом состоянии, — сказал Джерри, передавая листок мисс Бруннер.
— Листочек-то интересный, — мисс Бруннер указала на фигуры, снабженные письменами. — Он указывает на наше местонахождение и, мне кажется, на цель его похода. Только что все это значит?
Джерри исследовал остальные три листочка; на них были изображены несколько рисунков, смысла в которых он найти не мог, и невротические символы. Были там и другие рисунки, но он не мог похвастаться, что проник достаточно глубоко в их смысл. Зная Фрэнка, он от этих фигур чувствовал себя в большем неудобстве, чем обычно.[15]
— Лучший способ выяснить — пойти за ним следом и найти эту пещеру. Запутанные символы, символы лона. Это, без сомнения, подпись Фрэнка. Он разработал довольно мощную манию преследования.
— Я не уверена, — заявила мисс Бруннер. — Вы действительно не можете его обвинять. В конце концов, мы же преследуем его.
— Я бы сказал, вечереет. У меня нет ни малейшего намерения идти куда-либо дальше сейчас, на ночь глядя. Останемся здесь?
— Да.
— Вы не будете против, если мы останемся здесь? — спросил у Марека Джерри.
— Конечно, нет. Без сомнения, вы нашли странное место для того, чтобы открывать сезон.
— Сезон? А которое число сегодня?
— Двадцать четвертое декабря.
— Рождество, — проговорил Джерри по-английски.
— Рождество, — по-английски повторил Марек и добавил по-шведски: — Вы должны рассказать мне, как обстоят дела в остальной части Европы.
— Довольно неплохо.
— Я читал, что инфляция распространилась почти повсюду. У вас преступления с насилием резко выросли, так же как и беспорядок в мышлении, и наоборот.
— Ай-Би-Эм только что улучшила новый компьютер-предсказатель, использовав английских, шведских и итальянских ученых; публикуются все виды книг и газет, переполненных новыми рассуждениями ученых, а искусство — даже теологией. Никогда так много не было. Транспорт и связь стали куда лучше, чем когда-либо ранее. — Джерри покачал головой. — Очень неплохо.
— А как обстоят дела с духовным состоянием Европы? Мы, знаете ли, разделяем большинство ваших проблем, только совсем другого рода — не экономические или политические…
— Они появятся; потерпите.
— Вы довольно циничны, герр Корнелиус. Я даже чувствую искушение поверить, что Рагнарек[16] почти здесь, с нами.
— Довольно странно слышать такие вещи от христианского священника.
— Я несколько больше, чем христианский священник: я — скандинавский лютеранин. И у меня нет ни малейшего сомнения в истинах, унаследованных нашей древней языческой мифологией.
— Я — британский атеист и разделяю ваши убеждения.
— Герр Корнелиус, я бы очень хотел знать действительные причины вашего появления здесь.
— Я же говорил вам: мы ищем моего брата.
— На самом деле причина гораздо глубже. Я не интеллектуал, но мой инстинкт достаточно проницателен. Как в вас, так и в вашем компаньоне одновременно есть что-то большее и что-то меньшее. Что-то — я чувствую себя необычно виноватым из-за того, что пришел к столь жестокому предположению, — что-то враждебное.
— В каждом из нас, герр Марек, есть нечто хорошее и нечто плохое.
— Вижу ваше лицо и ваши глаза. Ваши глаза смотрят настолько дерзко, что я опасаюсь смотреть в них, однако они, похоже, в то же время боятся прямо взглянуть на вещи, которые меня лично ничуть не пугают.
— А не может быть так, герр Марек, что мы впереди вас?
— Впереди? В каком отношении?
— Во времени, — Джерри чувствовал необычную ярость по отношению к пастору. — Эти старомодные правила больше не имеют хождения. Ваш тип нравственности, ваш тип мышления, ваш тип поведения — все имело вес в свое время. Как динозавр. Как динозавр, который не может выжить в этом мире. Вы придаете значение всему, значение…
— Мне кажется, я немного догадываюсь, о чем вы говорите. — Марек разволновался, потер лицо. — Я хочу знать… что, наступила очередь Сатаны править?
— Осторожно, герр Марек, это уже богохульство. А кроме того, то, что вы говорите, в наши дни бессмысленно. — Волосы Джерри пришли в беспорядок, пока он говорил. Он зачесал их назад по обе стороны лица.
