этот вечер Керку долго не удавалось уснуть, Тур было попытался его разговорить, но, увидев волнение на лице брата, оставил свои попытки и, пожелав доброй ночи, пошел спать. Керк лежал на спине возле костра и смотрел, как искорки от него улетают высоко в небо, как переменчиво мигают небесные светила, и думал о своих братьях Семе и Леле, о дяде Веселине и тете Ждане, о маленькой сестренке Желе. И так тоскливо было у него на душе, так хотелось увидеть их, обнять и уйти с братьями на лодке в море, чтобы крепкая волна ударяла в корму лодки, чтобы руки болели от сетей, чтобы под ногами билась живая рыба. От воспоминаний на глаза юноши навернулись слезы, и потому как его никто не видел, он разрешил им стекать по лицу. Слезы сняли напряжение, оное все это время владело им, и немного успокоили его, Керк повернулся на бок и сладко уснул так, как спится только в юности.
Глава девятая
Утром Керк проснулся одним из первых, оно как маленько озяб, он быстро поднялся на ноги и потянулся, стряхивая с себя дремоту. Все еще спали, воин Ратибор, дежуривший всю ночь у костра, поднял голову и, улыбаясь, кивнул юноше.
А Керк меж тем принялся собирать заплечный мешок, аккуратно сложил плащ и положил его на дно, сверху пристроил запасную рубаху, а поверх нее скатерть-самобранку – подарок дворового. Отец разрешил взять кремень для разжигания огня, но так как Керк знал присуху, то решил его не брать. На левую руку, как и учил доброжил, он крепко привязал волшебный мешочек, на груди проверил лутовку, переоделся в чистую шелковую рубаху. Подпоясался широким, кожаным поясом, на который повесил ножны с кинжалом и ножны для меча, поверх рубахи натянул короткий, но теплый, темно-зеленый кафтан, потому что уже было прохладно. Отряхнул штаны и надел сапоги, до колен с высокими железными подборами с множеством серебряных гвоздей по всей подошве.
А когда наконец-то закончил сборы, то заметил, что и другие стали пробуждаться. Первым поднялся отец, за ним Дубыня, Храбр и остальные воины. Затем слуга Нук разбудил Эриха. Последним проснулся Тур и первым делом глянул на готового к походу старшего брата. Подошел Дубыня и осмотрел, переминавшегося с ноги на ногу, Керка, потянул его за пояс и остался довольным проделанной работой. Правитель посмотрел на старшего сына и, засмеялся, подзывая его к себе:
– Керк, ты, я гляжу, уже готов. Но погоди… погоди сын… Еще надобно перекусить…. Прежде чем в путь отправляться… Поди ко мне.
Керк, все больше и больше волнуясь, суматошно подошел к отцу и сказал:
– Не-а, я есть, не буду, в рот ничего не полезет. Может, мы уже приступим.
– Все в свое время, сын. А поесть надо, ведь неизвестно, когда тебе удастся нормально потрапезничать, – заметил отец, все еще пряча в устах усмешку.
Керк, помнящий наказ дворового, никому не говорить о скатерти-самобранке, в знак согласия кивнул головой, и молвил:
– Как скажешь, отец.
Воины стали готовить еду, но старший сын правителя, несмотря на приготовленное так и не и не прикоснулся к еде. Эрих же в отличие от брата ел все с удовольствием и жадностью отчего глазеющему на него, Керку даже стало неудобно за свою тайну и за то, что его так одарили духи.
После завтрака отец отозвал старшего сына в сторону и показал ему небольшой осколок темно-синего камня, он повесил его на шею юноше со словами:
– Это оберег. Я нарочно ездил на Синь–камень, чтобы его тебе привезти. Ведун Велей заговорил его, чтобы тебя не коснулись черные помыслы твоего брата. А я наложил на него сильнейший родительский заговор от черных поступков твоего брата. Десять дней этот оберег будет защищать тебя от Эриха. На одиннадцатый день он потеряет силу, – правитель замолчал, и протяжно выдохнув. – Помни, ты должен вернуться на седьмой день, иначе ты провалишь испытание. Я надеюсь, у тебя все получится, – и он крепко обнял сына.
Выпустив Керка из объятий, отец пошел к Храбру и Дубыни и что-то сказал им. И тогда же Храбр обращаясь к братьям, крикнул своим низким, бархатистым голосом:
– Керк, Эрих, подойдите сюда! – Братья услышав наставника, поспешно приблизились, а он меж тем продолжал, – ваш отец дает вам право воспользоваться жребием и выбрать мечи. – Храбр присел на корточки перед, завернутыми в ткань, мечами, покоящимися на земле, уважительно и аккуратно раскрыл их и торжественно сказал, – Керк и Эрих, это два знаменитых меча. Один из них, что лежит справа, принадлежал вашему деду Лучезару, по реклу Благородный, а другой, что лежит слева, когда-то принадлежал великому ДажьБогу – прародителю восурского народа, сыну Бога Перуна, повелителю Белого Света. Долгие века этот меч хранил в себе сам Синь–камень, но недавно, когда ваш отец был там, он выпал к его ногам, верно для того, чтобы один из вас воспользовался им во время испытания в Сумрачном лесу. У меня в руке две тростинки – одна короткая, другая длинная, – наставник раскрыл ладонь и показал две тонкие, выструганные деревянные палочки. – Длинная – меч ДажьБога, короткая – меч Лучезара, выбирать будет Керк…
Однако, Эрих торопливо перебил Храбра и сказал, нагло да злобно глядя в лицо старшего брата:
– Почему это должен выбирать Керк?
– Потому, что он старший, – разумно заметил отец и лицо его слегка подернулось, словно на него набежала тень.
– Это не справедливо… не справедливо! – все, более раздражаясь и злясь так, что от обиды судорожно затряслись его руки, выкрикнул Эрих.
Керк посмотрел в лицо брата, покрывшееся красными пятнами и ставшее совсем безобразным, и, помня о Дарах, которые ему достались, миролюбиво сказал:
– Пусть выберет Эрих, я не против.
Храбр глянул на отца–правителя, а тот, нахмурив лоб, согласно кивнул головой.
Тогда наставник завел руку назад и через секунду вновь показал ее, в ней торчали две тростинки. Эрих мгновение молчал, взирая на тростинки, а после протянул руку и вытащил… короткую. Храбр открыл руку и показал длинную тростинку. Теперь Эрих побледнел, как полотно, наклонился и поднял, лежащий справа, меч правителя Лучезара, и, что-то шепча про себя, отошел к своему слуге. Лишь только недовольный брат ушел, Керк опустился на одно колено, взял за рукоять меч и поцеловав его в клинок. Юноша медленно поднялся на ноги, при этом ласково поглаживая меч, и разглядывая его небывалую красоту. Рукоять меча была сотворена из «красна золота» и украшена драгоценными камнями: изумрудами и сапфирами. А сам клинок был обоюдоострым, заточенным с двух сторон и светился
