Тучи висели в несколько этажей: и внизу, скрывая долину, и над головой, осыпая путника то снежной крупой, то бусинками крупного дождя, то промозглой туманной изморосью. Редкими порывами налетал свежий ветер. Всадники промерзли, несмотря на то, что были одеты в короткие дубленые полушубки и стеганые ватные брюки.
Левее тропы блеснуло небольшое озерцо. Юркий ручеек вытекал из него, устремляясь вниз. Может быть, это исток какой-нибудь большой реки?
Дышать становилось все труднее, а до перевальной точки нужно подниматься еще метров четыреста.
— Слезай! — скомандовал Бочкарев. — Лошадям невмоготу.
Они соскочили с лошадей и пошли рядом, держась за стремена.
Иван все чаще и шире раскрывал рот. В голове — гудение и стон, так гудят и стонут телеграфные провода в степи. Ноги стали какими-то ватными. А Николаю все нипочем: идет, будто по ровному лугу, только чаще шагать стал.
— Передохнем минутку, — предложил вдруг Бочкарев. Он оглянулся, и Иван увидел: лицо у товарища бледнее бледного и дышит он тоже с трудом.
— Вот он какой, Северный хребет! — виновато улыбнулся Николай.
— А ты держись… Скоро книзу полезем… Там легче станет, — подбодрил Иван, хотя только что хотел просить у Николая разрешения прилечь минут на пять и не мог без передышки произнести подряд несколько слов.
Бочкарев помрачнел:
— Успеть бы сегодня перевалить через гребень.
Ветер дул все яростнее. Хорошо еще, что в спину. Казалось, опрокинься назад, и не упадешь: ветер удержит тебя — такую он набрал силу. Гривы у лошадей вставали дыбом; и тучи, похожие на клочья густого тумана, неслись так быстро, словно их кто-то подстегивал.
Опасения Бочкарева оправдались: пришлось заночевать, не достигнув гребня хребта, потому что налетела метель и снеговая пелена застлала все вокруг.
Друзья укрылись под выступом скалы, прижавшись друг к другу и прикрыв собой снятый с Воронка сверток.
Наутро, когда ветер прогнал все тучи, снова тронулись в путь. Последние двести метров, оставшиеся до гребня хребта, пробирались по узкому обледенелому карнизу. Через каждые десять-пятнадцать метров останавливались отдыхать. Первым поднимался Николай, за ним, волоча ушибленную ногу, полз Иван. Потом они подтягивали на веревках лошадей. Особенно много хлопот доставлял сверток. Длинный и тяжелый, он стеснял движения, и друзья по очереди взваливали его на спину.
— Ну, вот и все! — выпрямляясь, воскликнул Николай.
Они были на гребне хребта.
Иван, тяжело дыша, встал рядом с товарищем, державшим на руках, будто ребенка, упакованный в плотную мешковину сверток.
Всюду, куда ни кинь взор, виднелись покрытое вечными льдами хребты. На западе голубел Адалай, на востоке синели кряжи сурового Мус-Даг-Дау, в самом центре которого, словно гигантская сторожевая башня, гордо вздымался к небу высочайший пик.
Отроги восточного хребта зажглись оранжевыми огнями, потом вершины заголубели, а когда брызнули первые солнечные лучи, на восточных склонах Адалая заполыхал пожар. Голубые вершины превратились в изумрудно-зеленые, на смену зеленым тонам вспыхнули фиолетовые и красные, всех оттенков — от пурпурно-багряных до яркоалых, словно на вершинах гор проступала кровь земли.
Глядя на величественную картину, Иван невольно подумал, что даже у самых неприветливых гор есть своя неповторимая красота.
— Надеть очки, — негромко сказал Бочкарев, и эти слова вывели Юдина из состояния восторженности. — Начнем спускаться! — добавил Николай. Ему было не до величественной панорамы: восход солнца не обрадовал его, напомнив о неумолимом беге времени и о том, что они могут опоздать в Н-ск. Метель задержала их на хребте на целых пять часов, а впереди еще большая часть пути.
Они надели дымчатые очки, чтобы лед и снег не слепили глаза, и начали спускаться вниз, к Черному ущелью, которое казалось сверху тоненькой извилистой трещиной.
— Если мы не приедем в Н-ск завтра утром, то самолет улетит, — неожиданно сказал Бочкарев: — Летчик не сможет больше ждать. Это последний рейс. До мая не будет самолета.
Весь день они спускались с хребта и доехали до горловины ущелья только к ночи.
Они знали, что с наступлением темноты по этому ущелью никогда еще не проезжал ни один, даже самый отважный, охотник, и все-таки поехали.
Бочкарев проверил, хорошо ли прикреплен к седлу сверток, и сказал:
— Поезжай, Ваня, первым. За повод не держись.
Черное ущелье рассекало горы двумя гигантскими ступенчатыми сбросами. Всадники ехали гуськом по нависшей над пропастью тропе, такой узкой, что двоим на ней не разминуться. Непроницаемая тьма царила вокруг, пришлось, опустив поводья, целиком довериться инстинкту коней. Один неосторожный, неверный шаг, одно лишнее движение, и ты вместе с лошадью полетишь в пропасть.
Но как ни осторожно ступали кони, выбирая дорогу, а иногда из-под копыт с шумом срывались вниз камни.
Прислушиваясь к этим быстро умирающим звукам, Иван чувствовал, как все холодеет у него внутри. Скоро ли взойдет луна? Не скроют ли ее тучи?
В пути хорошо думается, мыслям становится просторно, они возникают одна за другой, и ничто не мешает им. Иван любил думать в дороге. Чего только не вспомнишь, покачиваясь в седле, о чем только не помечтаешь!..
Но в эту ночь Иван не мог думать ни о чем другом, кроме самого главного: завтра утром он с Бочкаревым должен быть в Н-ске.
Звездочка вдруг оступилась и в испуге шарахнулась назад. В то же мгновенье шагавший следом за ней Воронок Бочкарева встал на дыбы и попятился обратно.
Бочкарев обхватил обеими руками шею коня, и, когда тот, дрожа всем телом, остановился, Николай почувствовал: свертка у седла нет.
Видимо, стремительно вздыбившись, Воронок порвал веревки о скалу.
«Главное — берегите сверток, теперь все зависит от вас», — вспомнил Бочкарев напутствие начальника заставы.
«Постой, милый, стой смирненько!» Успокоив копя, Николай стал ощупывать седло.
— Чего ты там? — испуганно прошептал Юдин.
— Сверток… — шопотом ответил Бочкарев.
Он спешился, держась за луку седла, нагнулся и пролез под брюхо Воронка на узкую обледенелую тропу.
Конь прижался левым боком к скале и тяжело вздымал бока.
— Потерял? — еще тише спросил Иван.
Николай не ответил. «Неужели сверток упал в ущелье?» — с ужасом подумал он, шаря вокруг руками.
— Потерял? — встревоженно переспросил Иван.
— У тебя где веревка? — вопросом на вопрос ответил Николай.
Иван снял с плеча бухту крепкой веревки. Нащупав левой рукой гриву Звездочки, он ухватился, откинулся назад, протянул веревку товарищу и только сейчас услышал приглушенный расстоянием шум: глубоко внизу ревел на камнях горный поток.
