Эта публика как раз полагала, что им на Западе полны карманы набьют радужными бумажками за сам факт диссидентства. Или напечатают заоблачными тиражами их убогое творчество. Была у него знакомая на четвертом курсе, путавшаяся с этой компанией, давала парочку «гениальных романов» подпольного сочинения – боже мой, какая была бредятина... Девочка, кстати, оказалась умная и от этой компании в конце концов отошла раз и навсегда, сейчас кандидатскую пишет.
– Ну вот, – сказала Алина. – У папы есть знакомый, очень умный мужик, юморной. Плодоовощной базой заведует. Они как-то раз под коньячок именно об этом самом говорили. Говорил он примерно так: здесь я маг и волшебник, старик Хоттабыч, хоть и без бороды. Из килограмма гнилых помидоров и пары ломаных ящиков мешок бананов сделаю, а бананы продам за хорошие деньги. И так далее. А вот там все мое волшебство пропадет нафиг, потому что они там бизнес ведут по другим законам. И если что, прогорю, как швед под Полтавой. И рассказал про одного такого деятеля. Слинял на Запад и как-то так сумел все накопление вывезти, в бриллиантах, что ли, не помню... Заведовал большущим универмагом, в Ставрополье где-то. Ну, и там открыл магазин – решил, что уж с его-то умением... А оказалось, ни черта там это умение не стоит. Вроде бы, слухи доходили, успел вовремя сообразить, что к чему, и остановиться, так что на скромную жизнь осталось – но то ж на скромную, а здесь жил, как падишах. – Она чуть помрачнела. – Правда, он еще сказал: везде есть скверные стороны, а уж у нас-то...
И замолчала. Мазур прекрасно понял, о чем идет речь: ежели «в особо крупных размерах», то коридоры кончаются стенкой. Чисто по-человечески интересно: ее папаша уже заработал себе такой унылый коридорчик, или пока что нет? Правда, у его скромного бизнеса есть своя специфика, обеспечивающая некоторую безопасность по сравнению с другими, но не всегда, говорил дядя Гоша, и она спасает...
– Что там Жоре опять от нас надо, не знаешь? – спросил он. – И сразу от обоих?
Алина бросила на него какой-то хитроватенький взгляд:
– Что еще надо будет, не знаю, а то, что я уже провернула, грозит исключительно премией. Будь уверен, вытрясу. Не тот случай, чтобы жмотиться...
И замолчала с таинственным видом – разве что, не отвлекаясь особенно от дороги, время от времени бросала на Мазура лукавые взгляды. Он прекрасно помнил: во-первых, женщины вроде Алины секретов не умеют хранить слишком долго, во-вторых, частенько ведутся «на слабо». И сказал с наигранной долей насмешки:
– Да что ты там такого провернула, что мир перевернется...
Кажется, подействовало. Алина чуть оскорбилась. И выпалила:
– Ну, мир не перевернется, но успехи есть... – бросила на Мазура лукавый взгляд. – Кто б знал, что эта ваша Верочка – жуткая шлюха...
– А ты что, свечку держала? – усмехнулся Мазур.
– Неа. Только она сегодня в «Жемчужине» на втором этаже дала стране угля... Ты-то не знаешь, а там, на втором этаже, есть уютные комнаты, где можно приятно отдохнуть... Понял? Вот Верочка там сегодня и сыграла главную роль в хорошем таком группен-сексе... С Маринкой и Мишей.
Мазур, конечно, удивился такой новости – но гораздо больше удивился упоминанию о Маринке. Спросил:
– Маринка что, из этих...
– Ну как тебе сказать... Не то чтобы постоянно, она мужиков предпочитает, но время от времени не прочь и с девочкой пошалить. Она в Одессе училась, у них там на курсе была целая компашка таких, вот ее и затянули, – она пожала плечами. – Вот лично я в толк не возьму, что девки в этом находят, правда, Маринка как-то предложила, я и согласилась, чисто любопытства ради, только мне это очень быстро надоело. Я и сказала: хватит, Марин, завязываем, не мое это. А Верочка вот не отказалась.
Интересные дела, подумал Мазур. Кто бы мог предусмотреть такой поворот?
– А Миша – кто?
– Миша? Водитель у... – она замолчала, в глазах появился тот же испуг, что давеча у Жоры.
– Ну, у одного серьезного человека, – сказала наконец Алина. – Только в эти дела лучше не лезть, здоровья больше будет...
Жора кого-то боится, Алина кого-то боится, подумал Мазур. Быть может, это одна персона? Учитывая, что Жора и Алина работают в плотной связке, так и есть скорее всего. Было бы славно, окажись это загадочный Умник. Чтобы – «вышел немец из тумана...»
– Умный? – небрежно спросил он. – Что-то я такое слышал от Жоры...
– Умный... – сказала Алина то ли с завистью, то ли с восхищением. – Вот если бы прямо на него работать, а не через орангутанга Жорку! Чует моя душа, были бы совершенно не те деньги – а так, поди докажи, сколько Жорка себе отначивает из того, чем с нами расплачиваться должен. Ведь отначивает, женским чутьем чую...
– Ну так и законтачь с ним, – сказал Мазур небрежно. – Без посредников всегда денежнее работается...
– Ага... Без тебя не догадалась. С ним законтачить можно, только если он сам захочет. Правило у него такое. Ладно, давай о нем не будем, не та тема, неподходящая...
Она остановилась у подъезда собственного дома, выключила зажигание. Взяла с заднего сиденья сумочку побольше и пообъемистее той, которую обычно носила, кивнула Мазуру:
– Пошли. В Жоркину берлогу, он там ждет.
Дверь, такое впечатление, распахнулась, когда в воздухе еще таяла мелодичная трель звонка – словно Жора возле нее стоял, как часовой или по крайней мере, заслышав звонок, одним тигрячьим прыжком возле нее оказался. На лице грека-восьмушки огромными буквами было начертано яростное нетерпение. Он не выдержал:
– Ну?
– Баранки гну, – преспокойно ответила Алина, проходя мимо него, как мимо пустого места.
Уселась за низкий столик, закинула ногу на ногу и в таком виде словно отрешилась от всего сущего, стала наливать себе «Метаксу» в приличных размеров рюмку. Обронила небрежно:
– Вот за что я тебя уважаю, Жора, так это за то, что ты паленки не держишь...
Мазур, коли уж пошла такая пьянка, тоже приспел к столу и стал наливать себе. Жора, нависая над ними, уставясь на Алину жаждущим взглядом, прямо-таки рявкнул:
– Ну, чем дело кончилось?
Алина произнесла с той ласковой вкрадчивостью, за которой у женщин обычно кроется змеиное жало:
– Жорочка, ты давай полегче на оборотах. Терпеть не могу, когда на меня орут, да еще просто так, из врожденного хамства. В конце концов, я на кынжале, как принято у наших кавказских соседей, не клялась. И смертельное обязательство кровью не подписывала. Чисто партнерские отношения, если помнишь.
Мазур отметил, что она вмиг переменилась, и качественно. И в лице, и в голосе, и в фигуре появилась то ли некоторая надменность, то ли даже некоторое превосходство. О причинах догадаться было нетрудно.
И Жора, похоже, догадался – все же не законченный троглодит. Он сел за стол, налил и себе, улыбнулся чуть вымученно, сказал примирительно:
– Алинка, ну чего ты сразу... Я тут, знаешь, на каких нервах сижу, даже пить не тянет...
– Ключевое слово «сижу», – с явственно ощущавшимся холодком сказала Алина. – Ты сидел на нервах, а мы работали, как папа Карло. И, между прочим, добились великолепных результатов. Именно тех, что требовались сам знаешь кому...
– Алин, ну извини, я тут издергался... Почему не позвонила?
– Сюрпризы люблю, сам знаешь. И эффекты.
– Эффекты... – проворчал Жора. – А я тут по потолку скачу...
– Вот только не потому, что душа у тебя нежная, как цветок, – с ангельской улыбкой сказала Алина. – А потому, что в случае чего тебе попой отвечать. Ты ж столько орал, что после Главного ты – самый главный, а мы все должны перед тобой навытяжку стоять...
– Ну что ты такая злопамятная... – сказал Жора, пытаясь изобразить самую дружелюбную улыбку. – Все получилось?
– Да вот, представь себе, – сказала Алина. – Ты передал инструкции – и ушел по потолку бегать. А мне пришлось головой поработать не хуже, чем Штирлицу... И если ты сейчас скажешь, что мне премии не полагается...
– Да полагается, полагается, мамой клянусь! А греки мамой по пустякам не клянутся! – он жадно осушил свою рюмку. – Алин, хватит собачиться, что за детство... Рассказывай, – он чуть наморщил лоб и старательно выговорил: – Подробно, но опуская ненужные детали и вовсе уж мелкие подробности...
