Сад огибала стена высотой футов в шесть, сложенная из разноцветных камней.
– Камни привезены с разных рудников, – пояснил Солти. – Стену строил Бэннинг, пока сердце не сдало и была свободная минутка. Я привозил камни.
Мейсон окинул взглядом красочную стену.
– Вы хранили камни с каждого рудника отдельно от других?
– Нет, просто привозил и сваливал в кучу, а Бэннинг сортировал и укладывал их. Это обычные камни, только цветные.
Тропинка петляла среди зарослей. Создавалось впечатление, что они идут по дикой пустыне.
На небольшой полянке был выложен очаг из камней, в нем горел огонь. На уложенных поверх камней двух металлических полосах стоял закопченный эмалированный котелок, испускавший клубы ароматного пара в такт подпрыгивающей крышке.
Рядом с очагом, сосредоточенно наблюдая за огнем, сидел на корточках мужчина лет пятидесяти пяти. Несмотря на худобу, его тело казалось мягким. Кожа образовала мешки под глазами, свисала с подбородка и щек. Губы казались дряблыми и слегка синеватыми. Только почувствовав на себе взгляд его серо-стальных глаз, гости поняли, насколько сильный и твердый дух таит в себе обмякшее тело.
Мужчина выпрямился, улыбнулся и галантно снял с головы жемчужно-серую ковбойскую шляпу.
– Это – Мейсон, – коротко сказал Солти Бауэрс и через мгновение добавил: – Девушка – его секретарша... Я присмотрю за бобами.
Солти подошел к очагу и опустился на корточки с видом человека, выполнившего свои обязанности. По всему было видно, что в такой позе он может находиться часами.
Мейсон пожал протянутую руку.
– Успели как раз к обеду, если, конечно, не побрезгуете простой грубой пищей старателей. – Бэннинг взглянул на Деллу Стрит.
– С удовольствием попробую, – ответила Делла.
– Стульев нет, как нет и необходимости разгребать песок, прежде чем сесть, чтобы убедиться, не притаилась ли в нем гремучая змея. Располагайтесь.
– У вас тут уголок настоящей пустыни, – сказал Мейсон, чтобы поддержать разговор.
Кларк улыбнулся.
– Вы не видели и малой его части. Быть может, я покажу вам свои владения, а потом мы приступим к обеду?
Мейсон кивнул.
Обогнув группу растений, они вышли еще на одну полянку. Здесь, опустив голову и повесив уши, стояли два ослика. На земле лежали пара потертых седел, несколько ящиков, веревки, кусок брезента, кирка, лопата и лоток для промывки золота.
– Ну уж это все вы вряд ли здесь используете! – воскликнул адвокат.
– И да, и нет, – ответил Кларк. – Все принадлежит Солти. Он жить не может без своих ослов, как, впрочем, и они без него. Кроме того, лучше себя чувствуешь, если тебя рано утром разбудил рев осла, чем если проспал половину дня. Теперь сюда, прямо по тропинке. Здесь у нас... – Бэннинг вдруг замолчал, резко повернулся лицом к Делле и Мейсону и торопливо прошептал: – Никогда не упоминайте то, о чем я вам сейчас расскажу, в присутствии Солти. Он вот-вот угодит в капкан. Эта женщина женит его на себе, поживет с ним пару месяцев и разведется, отобрав у него пакет акций или затеяв длительную тяжбу. Он предан мне и сделает все, что я попрошу. Я уже сказал ему, что хочу объединить свой пакет акций определенного прииска с его. Если эта женщина узнает, что пакет ушел из ее рук, она и думать забудет о замужестве. Солти не знает, почему я так поступаю, не понимает, что ему грозит. Как только эта женщина узнает, что акции Солти связаны с другим пакетом, под венец ее будет затащить так же трудно, как в раскаленную печь. Главное, ничего не говорите Солти.
Кларк указал на аккуратно расстеленные в тени огромного кактуса спальные мешки.
– А вот наша спальня, – произнес он уже обычным голосом. Когда-нибудь я уйду отсюда и вернусь в настоящую пустыню. Случится это не сегодня, не завтра и даже не послезавтра. Вы вряд ли поймете мои объяснения, но я страшно соскучился по пустыне.
– Солти все уже объяснил, – сказал Мейсон.
– Солти не умеет говорить, – улыбнулся Кларк.
– Но превосходно передает мысли, – заметил Мейсон.
– Вы когда-нибудь слышали о прииске Луи Легз? – вдруг спросил Кларк.
– Никогда, насколько я помню. Достаточно странное название, – ответил Мейсон.
– Так зовут одного из наших ослов. В честь него мы назвали прииск. Месторождение было богатым, и Солти продал свою долю синдикату, получив за нее пятьдесят тысяч долларов. Через несколько месяцев у него не было ни цента, и однажды утром он проснулся банкротом.
– О! – сочувственно воскликнула Делла.
Серые глаза Кларка весело заблестели. Он повернулся к Делле.
– Он поступил более чем разумно. Я должен последовать его примеру.
Мейсон хмыкнул.
– Понимаете, – продолжал Кларк, – у нас извращенное представление о деньгах. Деньги ничего не стоят, нужны только для того, чтобы купить что-нибудь. Но даже на них не купить жизнь лучшую, чем у старателя. Подсознательно каждый настоящий старатель понимает это. Именно поэтому многие из них стараются избавиться от денег как можно быстрее. Я же слишком прикипел к ним, и тем совершил ошибку.
– Продолжайте, – попросил Мейсон. – В ваших словах есть смысл.
– Я остался владельцем акций прииска, хотя следовало их выбросить. По мере разработки месторождение приносило все больший и больший доход. Синдикат, купивший пакет акций Солти, попытался выжить и меня. Началась тяжба. Потом умер один из членов синдиката. Я приобрел его акции и стал обладателем контрольного пакета. После этого я купил и остальные акции, потом вызвал Солти и сказал ему, что выкупил обратно его пакет. Я поставил условие, что возвращаю ему только часть акций, а остальные буду держать в трасте. Он чуть не расплакался. Примерно месяц он жил вместе со мной, и дела шли превосходно. Потом он снова загулял и вернулся домой без цента. Ему было настолько стыдно, что он не смел показаться мне на глаза и ушел в пустыню. Потом у меня появилась еще одна возможность делать деньги. Я организовал синдикат Кам бэк, стал скупать старые шахты и возвращать их к жизни. Горячее было время. У жены появилась тяга к светской жизни, и я вдруг обнаружил, что живу в огромном доме, хожу на ненавистные приемы и званые вечера, потребляю огромное количество жирной пищи... Нет необходимости углубляться во все это. Всю жизнь я был азартным игроком и мне везло. Жена не одобряла рискованные предприятия, в которые я часто ввязывался, и я записал на ее имя практически всю свою собственность. Потом я принялся разыскивать Солти, чтобы вместе с ним вернуться в пустыню. Жена была просто потрясена тем, что я посмел задумать подобное. У нее тогда были проблемы со здоровьем. Я остался дома. Жена скоро умерла. По завещанию ее собственность передавалась матери Лилиан Брэдиссон и брату Джеймсу Брэдиссону. Не думаю, что жена предвидела последствия такого завещания. Видимо, она считала меня богатым человеком, раз я владел рудниками. Она не понимала, что завещав акции другим людям, она практически разорила меня. Я обратился в суд, заявив, что акции были общей собственностью, записанной на имя жены.
