Среди нитей преобладали синие, водные. Чуть реже попадались черные, цвета смерти. Встречались и голубые воздушные, красные огненные, оранжевые земные. Даже фиолетовые — разум. Шесть стихий?! Рональд не мог поверить своим глазам.
— Думай тише, — шикнула на него бабка. — Тупица.
Только тут Рональд сообразил, что Великий — это официальный титул хозяина дома, а не самомнение. Шер-зеро, одаренный шестью стихиями из девяти, считает за честь визит старой Бастерхази, сумасшедшей бабки из захиревшего рода, годами не вылезающей из своего кресла! Ну, бабка!..
Рональд не успел додумать, как очередные двери распахнулись, и они оказались в огромном павильоне со стеклянной крышей, на краю бассейна, заросшего водяными цветами и островками бамбука.
— Какой забавный мальчик, — послышался высокий, без пола и возраста голос. Казалось, он исходит из воды и сам по себе — вода, глубокая, темная и опасная. — Твой?..
— Праправнук, — отозвалась бабка. — Редкостный балбес, даром что Рональд.
По воде прошла рябь, широкие глянцевые листья лотоса зашевелились, и из-под воды поднялся сам хозяин дома. Мелкий, худой и сморщенный старик с глазами-щелочками и заплетенной в две косицы редкой бороденкой восседал на воде, как на подушке, скрестив ноги, и беззвучно смеялся, скаля острые желтые зубы. Из одежды на старике была лишь длинная водоросль, зацепившаяся за ухо.
Но смешной вид не имел значения — без иллюзий, скрывающих его истинную суть, старик был страшен. В сплетении магических потоков, пронизывающих и оплетающих пространство, в ослепительном сиянии резко дергающихся протуберанцев, он походил на гигантского паука посреди паутины. Хищного и голодного паука.
— Тупица с тремя стихиями, ну-ну, — отсмеявшись, кивнул старик и глянул Рональду в глаза. — Отдашь его мне?
Ответ бабки потонул в шелесте сотен паучьих лап и треске жвал, вгрызающихся в тонкие, словно скорлупа жука, ментальные щиты. Рональд сопротивлялся изо всех сил, уворачивался, подставлял спешно созданные иллюзии и чужие воспоминания — но паук заглатывал их и все ближе подбирался к сути…
— Хватит! — звенящий голос бабки рассеял наваждение, черные нити отскочили, словно обжегшись. — Ты обнаглел, Паук.
«Паук?.. конечно, только так… — мысли шевелились медленно и слабо, хотелось съёжиться и спать, спать. — Попросить бабку не отдавать пауку. А она сможет?»
Рядом с хозяином дома бабка казалась осой, напрасно трепыхающейся в паутине.
— Благодарю, дорогая Юлена, — снисходительно кивнул шер. — Я возьму твой подарок. Мне как раз нужен новый ученик.
— Подарок ты получишь через пять лет, дорогой Мей. — Бабка улыбнулась сладко до отвращения. — Я тут подумала насчет той книги…
По паутине прошла дрожь — и замерла. Паук учуял куда более вкусную добычу, чем подросток и древняя старуха. Книгу? Неужели ту самую?
— Давай сюда, — приказал он.
Так приказал, что Рональд готов был отдать любую книгу, да все что угодно отдать, лишь бы…
— Совсем старый стал, паучок. И глухой, — засмеялась бабка, паутина вокруг неё снова съежилась, как обожженная, а Паук поморщился и сунул пальцы в воду.
«Бабка — дуо, а Паук — Великий? Что-то не похоже!» — ощущение неправильности никак не могло оформиться в понимание.
— Я сказала, получишь через пять лет. Если, конечно, тебе удастся вбить в дубовую голову моего внучка хоть что-нибудь полезное. Разумеется, он должен быть жив, здоров, в своем уме и безо всяких твоих штучек.
Выслушав бабку, Паук несколько мгновений сверлил её сердитым взглядом. Бабка не поддавалась: насмешливо глядела ему в глаза и жгла атакующие её синие-черные нити.
— Ладно. Уговорила, старая! — безо всякого перехода радостно заулыбался Паук. Нити исчезли. — Клянешься отдать «Аспекты»?
— Клянусь Глазом Ургаша.
Паук покачал головой.
— Как положено клянись.
— Не доверяешь?
Вместо ответа хозяин дома пожал плечами.
— Я, Юлена шера Бастерхази, — начала бабка. — Клянусь отдать тебе, Мей шер Тхемши Великий Паук, книгу «Отдельные аспекты практической химеристики», которая хранится в доме Бастерхази, в девятый день Жнеца триста семьдесят девятого года. При условии что ты, Мей шер Тхемши, к тому времени научишь моего праправнука, Рональда шера Бастерхази, основам практической и теоретической магии по программе второго курса Магадемии, и если при этом Рональд шер Бастерхази будет пребывать в добром здравии, трезвом уме и обладать положенной шеру свободой воли. Именем Хисса!
— Именем Хисса, — повторил Паук.
Рональд первый раз видел, как божество принимает клятву: короткое дуновение холода, ощущение чуждого взгляда, и невидимая печать «к исполнению обязательно».
— Теперь моя очередь. — Паук встал во весь рост, нимало не смущаясь собственной наготы, и буднично произнес: — Я, Мей Тхемши, Великий Паук, беру Рональда шер Бастерхази, праправнука Юлены Бастерхази, в ученики. Именем Хисса.
— На срок?.. — потребовала бабка, но не успела: Ургаш принял клятву.
— Бессрочно, — развел руками Паук и довольно засмеялся. — Отличная сделка. Давно я так славно не развлекался.
Короткий взгляд в сторону Рональда не оставил сомнений в том, что развлекаться Паук будет еще долго, а основным блюдом послужит новый ученик.
— Зурги тебя сожри! — Бабка топнула ногой. — За каким дыссом тебе мальчишка?
— Старая стала, глухая, — жалостливо покачал головой Паук. — Сказал же, мне нужен ученик. Какие пять лет, Хисс с тобой. Может, лет через полсотни из этой дубины выйдет толк. — Паук обернулся к Рональду, осмотрел с головы до ног и добавил: — Или не выйдет.
Следующие несколько часов Паук с бабкой, расположившись на открытой, выходящей в сад террасе, изволили отмечать встречу — первую то ли за сто, то ли за двести лет — и вспоминать молодость. По такому случаю старик облачился в традиционный цуаньский халат синего шелка и снял с уха водоросль. Обуваться не стал, оставив костлявые коричневые пятки на обозрение Рональду. Свежеиспеченный ученик сидел в уголке на полу и слушал, старательно запоминая каждое слово. Живот подводило от голода, но высунуться или что-нибудь по-тихому телепортировать с уставленного деликатесами стола он не решался: упаси Темный, вспомнят о нем и выгонят.
Разговор перескакивал с современных дворцовых интриг на интриги трехвековой давности, с воспоминаний о золотых деньках молодости, пришедшихся на войну с Ману Одноглазым и объединение Империи, на упадок нравов и вырождение магии. В вырождении и упадке Тхемши обвинял светлых, и прежде всего главу Конвента.
