я почувствовала глубокое разочарование: мороженое, шоколадный кекс, пакетик с арахисом, апельсиновый сок и курочка в панировке.
Черт! Я даже поесть нормально не могу, не то, что умереть!
На все продукты в моем заказе у меня была жуткая аллергия: на молоко, шоколад, арахис и цитрусовые. Мясо я не ела из-за последствий коронавируса, после чего белковые продукты изменили свой вкус и запах, воняя, как залежавшийся покойник.
Подавив рвотный позыв, я выбросила содержимое пакета в мусорное ведро. Девочка семи лет, сидевшая за соседним столиком, взяла с меня пример и тоже выбросила свой пакет с едой в мусорку.
Я ей подмигнула. Она улыбнулась мне в ответ, а потом меня снова закружила непроглядная тьма.
***
Здравствуй, родной Дом Смерти.
Я снова стояла в кроваво-красном холле перед дверью с надписью «Буфет».
Как же я хотела наесться до отвала и умереть в куче шоколадного зефира, политого взбитыми сливками и украшенного дольками апельсинов, но все испортило воняющее сладкой гнилью мясо.
Дворецкий продолжал терпеливо ждать меня в центре комнаты.
— Хозяйка Дома Смерти ждет вас, — только и сказал он.
Что-то в его тоне подсказало мне, что момент встречи с Эльжбетой Балевич настал.
Я покорно последовала за Привратником на второй этаж, войдя вслед за ним в комнату, на которой висела табличка «Оранжерея».
Отлично. Возможно, меня по пути сожрет плотоядный кактус?
Но, увы, ничего подобного не произошло. Никаких американских горок в черной бездне — я вошла в самую обычную оранжерею с засохшими деревьями и цветами.
Хозяйка Дома Смерти явно экономила на садовнике. И на горничной тоже, ведь на втором этаже, на который мы поднялись по чугунной винтовой лестнице, царила разруха.
Я с опаской открыла узкую высокую дверь в виде арки, на которой висела потрескавшаяся табличка «Спальня».
Комната была абсолютно пустой — никакой мебели в ней не было, даже штор на окнах с разбитыми стеклами.
— Ну и где ваша Хозяйка? — обратилась я к Привратнику, который остался стоять на пороге спальни, словно какой-то этикет запрещал ему входить.
— Сперва вам нужно переодеться для встречи со Смертью, — ответил он и указал рукой на белую дверь, украшенную черными узорами.
Случайно заметить эту дверь было просто невозможно, ведь ее скрывал отошедший от стены лист багровых обоев, покрытый пылью.
Чихнув, я взялась за круглую ручку двери, повернула ее и вошла.
Внезапно меня ослепил яркий свет. Крепкий мужчина в черном костюме загородил меня от беснующейся в экстазе толпы, которая исступленно скандировала мое имя:
— Е-ва Ло-гран! Е-ва Ло-гран! Е-ва Ло-гран!
Я ахнула и чуть не упала в обморок от удивления, ведь шла по красной ковровой дорожке в свете софитов.
Охрипшие журналисты наперебой задавали мне вопросы и требовали интервью. Самые ярые фанаты, преодолев заградительный барьер, забрасывали меня букетами цветов.
— Ева! Это я! — крикнул мужчина средних лет, в котором я с трудом узнала постаревшего однокурсника — того самого, который отдал мне свой пригласительный билет в Дом Смерти.
Я кивнула телохранителю. Однокурсник прорвался ко мне и начал бурно превозносить мой роман, который я написала сразу же после посещения особняка Эльжбеты Балевич.
Он попросил автограф, но у меня с собой не было ничего, кроме карты таро «Маг», приколотой к платью наподобие броши, которую я вручила трясущемуся от восторга мужчине.
— Как я жалею, что не пошел в тот музей, — в сердцах произнес он, — тогда, может быть, я написал бы «Дом Смерти» и не работал учителем в школе, — горько добавил он.
— Охотно поменяюсь с тобой местами, — мрачно ответила я.
И вдруг раздался выстрел.
Брызнула кровь. Я пошатнулась. Крики усилились. Охранник закрыл меня спиной.
Тело однокурсника распласталось на кроваво-красной дорожке. На его лице застыла маска сожаления. В левой руке он держал карту таро «Маг».
— Добро пожаловать в Дом Смерти, Хозяйка, — вдруг прошептал мне на ухо секьюрити.
— Кто вы? — упавшим голосом спросила я, предчувствуя неладное.
— Смерть, — ответил мужчина и улыбнулся.
