Вот когда начали проявляться его творческие способности, стало развиваться его воображение, трагедия дала толчок к пробуждению таланта. Верно говорят, что Бог ничего не дает просто так, не взяв чего-то взамен. За свой будущий талант Джон заплатил высокую цену, очень дорогую.
Тела родителей в запаянных гробах привезли в США и похоронили в Спрингфилде, на семейном кладбище, где с девятнадцатого века покоились с миром родственники и где лежал его дед Джонатан и старший брат отца - Майкл, умерший в конце сороковых годов от проникающего ножевого ранения в живот. Парня просто зарезали в переулке. Именно эта семейная память подсказала молодому Джону Кейну в минуту опасности по-быстрому расстаться с десяткой, лишь бы не получить проникающее ранение в живот, как это случилось с дядей Майклом.
Когда хоронят одного человека, это, безусловно, прискорбно, но вполне естественно. Когда же в могилу опускают сразу два гроба - это зрелище раздирает душу. Впрочем, Джон уже не плакал. Всю соленую влагу он уже выдавил из себя, и теперь в горле стоял колючий ком, словно он не до конца проглотил дикобраза.
"И на кой черт их понесло в эту Венесуэлу?", - сказала бабушка Мэрилин, поднимая на макушку шляпки черную вуаль, чтобы закурить сигарету. Пастор прочитал заупокойную, все помолились, гробы стали закапывать. Сослуживцы отца и мамины подруги произнесли слова соболезнования и укатили. И они с бабушкой тоже медленно пошли к машине.
Теперь у него из родных была одна бабушка по отцовской линии Мэрилин. Почему-то Джон никогда не интересовался родственниками мамы, а она сама не говорила об этом. Просто Джону вполне хватало одного дедушки и одной бабушки.
Вообще-то её родное имя было Ава, но она походила (особенно в молодости) на Мэрилин Монро и очень этим гордилась, и требовала называть себя Мэрилин, и все к этому привыкли. Экстравагантный и сардонический склад ума Авы должен был порою шокировать жантильных спрингфилдских дам.
Будучи тинэйджером, Джон часто забегал в гости к бабушке и дедушке в их собственный дом. Помнится, в комнате бабушки висел старый плакат 55-го года выпуска с изображением Мэрилин Монро из фильма "Семь лет влечения", тот кадр, где она стоит на решетчатом люке в метро и теплая воздушная струя надувает юбку. Мама считала такой плакат безнравственным, а календарь, где знаменитая актриса снялась полностью обнаженной - просто бесстыдством и позором нации. Бабушка над ней смеялась, дед Джонатан философически молчал себе в усы, а папа сказал, что это современно. Но потом как-то, уезжая на работу, вернулся и, пройдя в комнату Джона (Джон сидел за столом и обдумывал чертеж подводной лодки), подсел рядом и, смущаясь, сказал: "Ты этим особенно не увлекайся". И сделал несколько известных движений рукой. Джон покраснел и судорожно дернул головой - не то согласно кивнул, не то отрицая напрасные подозрения. Папа встал и вышел из дома.
Через несколько дней Джон, когда был один, нашел на подоконнике в гостиной тонкую потрепанную книжечку 63 года издания под названием "О половых извращениях". Эту книжечку Джон уволок к себе и торопливо прочитал, покрываясь холодным потом. Раздел о вреде онанизма поверг его в шок. Оказывается, Джон вот уже долгое время подвергается риску получить всякие заболевания на почве нервного истощения. И первым делом отвалится блудливая рука и отнимется спина. С тех пор Джон завязал накрепко с рукоблудством. Ну, разве что когда особенно припрет...
"Как ты теперь будешь жить, - без знака вопроса, риторически спросила его бабушка, когда они садились в её розовый с открытым верхом кадди - "кадиллак" 59-го года выпуска. - Учти, что я не намерена класть на алтарь (она так и сказала "на алтарь") свою личную жизнь ради тебя. Не смотри на меня так, я еще не старая, у меня тоже могут быть увлечения... Умирая (пневмония на фоне почечной недостаточности), мой Джонатан - он был много-много старше меня - сказал мне: "Не запирай себя в четырех стенах, живи на полную катушку, чувиха!" Вот я и стараюсь следовать его завету... Ты уже взрослый мальчик и лучше всего тебе пойти работать, чтобы содержать себя. Я в твои годы..."
Тут она вспомнила, что никогда не работала - ни в его, ни в какие другие годы, - замолчала, выкинула докуренную до фильтра сигарету, завела мотор и рванула с места машину.
Внезапно он очень остро осознал свой возраст, словно перед ним рывком открыли дверь в голубую пустоту, торопливо нацепили парашют и выпнули из "Дугласа", как во время прыжков парашютистов в день Независимости. И вот он летит, захлёбываясь тугим воздухом. Он взрослый! Свобода! Это его день независимости! Хотелось плакать от жалости к маме и папе и одновременно чему-то радоваться.
Глава 2
И он хлебнул соль жизни большой ложкой. Для начала мотанул в Чикаго - ближайший большой город, столица штата, и все такое. Джон знал, что ехать автостопом в его возрасте и с его рожей ("Знаешь, почему я тебе дала? - сказала одноклассница Энн Нортон, с которой у Джона был первый в жизни секс после выпускного бала, - потому что у тебя бандитская рожа. Мне такие нравятся") - было бесполезно (как он ненавидел потом это слово - "бесполезно"). Поэтому он наскреб денег на железнодорожный билет, и прямой веткой помчался к новой жизни.
Устроился работать в порту подсобным рабочим. Сделался самым что ни на есть пролетарием и членом профсоюза. Но своим среди рабочих он не стал. Все время его от народа отделяла какая-то преграда, барьер. Или какое-то возвышение, не то подиум, не то сцена, с высоты которой он взирал на всех. Некоторые находили его высокомерным. Другим не нравилась его склонность к витиеватой речи. Одна работница - грубая девка с некрасивым лицом, - услышав от него книжное, не знакомое ей слово, прямо сказала ему: "Чего ты выпендриваешься?!" (на самом деле она сказала куда как грубее).
А он вовсе не "выпендривался", он говорил, как шло от сердца. Просто у него изначально был более богатый словарный запас, потому что он с детства много читал, и не только комиксы. Иногда он по целым дням пропадал в читальном зале местной библиотеки. К нему домой приходили друзья, спрашивали, где Джон? Не пойдет ли он гулять? Его мама отвечала - Джон пошел в библиотеку. Друзья удивлялись - вот чудак, как он может корпеть над книгой в такой расчудесный летний день. И уходили играть в бейсбол без Джона. И все же они уважали его, не дразнили. Ведь у каждого должны быть свои причуды. А в остальном-то Джон был нормальным парнем, не отличником-задавакой, а таким же троечником, как и они.
