— А машина у него цела? — спросил Кольцов.
— Бегает.
— Удивительно.
— Он за ней следит, — с гордостью, словно говорил о себе, ответил Жердев. — С правами, правда, неувязка бывает. И все по одной статье: превышение скорости. Пункт первый талона предупреждений. Это у них у всех. Им все кажется, что они в небе. А Жердев потом бегай, выручай…
Владимир не позвонил. Он просто приехал. И поднял такой звон у жердевских дверей, что Занда за стенкой залаяла снова. Но Владимир окликнул ее, и лай тотчас сменился радостным визгом. В квартиру соседа он ввалился, в чем был на старте: в противоперегрузочном костюме, в защитном шлеме. Женщины с любопытством уставились на него. А Владимир, никого не замечая, сразу шагнул к брату, крепко обнял его, попытался приподнять от пола. Сергей засмеялся, хлопнул брата по плечу:
— Каши мало ел! И вести себя еще не научился. С женщинами сначала здороваться надо!
Владимир послушно разжал объятия.
— Я почем знал, что они приехали с тобой!
— Не имеет значения.
— Прошу извинить, — улыбаясь белозубым ртом, слегка поклонился гостьям Владимир. — На пять минут отпустили.
Через минуту Сергей, Юля и Ирочка были уже у Владимира. Кольцов-младший занимал просторную однокомнатную квартиру с балконом-лоджией, на котором стояла искусно отделанная резьбой собачья конура. Квартира была неплохо обставлена. Но не убранство завладело вниманием гостей. Занда оказалась такой красавицей, что от нее нельзя было оторвать глаз. Высокая, статная, со стальными ушками, в виток закрученным хвостом и длинной лисьей мордой. Ее черная шерсть на спине лоснилась. Шея, грудь и надбровья блистали белизной. Но удивительнее всего показалось гостям ее поведение. Она не взглянула на незнакомых ей людей. Бросилась к хозяину, встала на задние лапы, передними почти коснулась его плеч, лизнула в щеку и, дав себя потрепать за загривок, тут же ушла в конуру. Это вызвало целую бурю протестов у Ирины. Но Владимир объяснил, что звать ее оттуда бесполезно, что выйти из лоджии она может только по его команде, а ему сейчас не до нее, так как через минуту может раздаться звонок — и их встреча закончится.
— Куда ты летишь? — спросил Сергей.
— Куда-нибудь на север. Короче, в ближайший туман. Отрабатываем одну систему…
— С датчиками Бочкарева? — спросила Юля.
— Совершенно верно… А откуда вам это известно?
— Работа нашего КБ.
— Правда? — с недоверием взглянул на брата Владимир.
— Правда, — подтвердил Сергей.
Ирина потребовала:
— Ну вызовите ее! Это нечестно! Я хочу ее погладить!
— Далась она вам! — засмеялся Владимир и негромко скомандовал: — Занда! Ко мне, девочка! Ко мне!
Собака тут же легким прыжком влетела в комнату. Ирина бросилась к ней, но, неожиданно испугавшись, отдернула руки.
— Не укусит?
— Никогда. Но и гладить не дастся, — предупредил Владимир и обратился к Сергею: — Ты-то как тут очутился? В отпуске?
— В командировке.
— В Москву? Надолго?
— С месяц проторчу.
— А где остановился?
— У Ирочки, вернее, на квартире у ее брата.
— Да-а?
— Не надо делать такой рыбий глаз. Все равно ничего не поймешь, — посоветовал Сергей.
— Где уж… — согласился Владимир.
Юля отошла в сторону и села в кресло. Отсюда удобней было наблюдать за братьями. Кольцовы были почти одного роста и одного склада. У них даже жесты были одинаковы, и манера улыбаться была схожей. Их вообще можно было принять за близнецов, если бы не чувствовалось, что Сергей все же старше. Впрочем, эта разница улавливалась не столько во внешности, сколько при разговоре, в умении держаться.
— Ты совершенно перестал писать о своих академических делах, — сказал Сергей.
— Отложил я их…
— Почему?
— Не это мне сейчас надо.
— Ничего не понимаю…
— Сразу так, с ходу, и не поймешь, браток. Сам-то ты почему до сих пор за диссертацию не берешься?
— Ты отвечай толком! — нахмурился Сергей. — Почему ушел из полка? Зачем тебе понадобилась эта работа? Почему ни с кем ни о чем не посоветовался? Разве из твоего письма можно было что-нибудь понять?
— Из письма — нет, — согласился Владимир. — Потолкуем, браток.
— Когда?
— Созвонимся. Телефон есть?
— Есть.
— Давай. И адрес. Хочешь, я сам к тебе приеду?
Сергей достал записную книжку, написал, как его найти. Вырвал листок. На столе зазвонил телефон. Владимир проворно снял трубку. Кому-то ответил:
— Еду! — и, виновато улыбнувшись, сказал, обращаясь сразу ко всем: — Вот и все.
— А с кем же останется Занда? — удивилась Ирина.
— Сосед накормит. Он и погуляет. Не первый раз…
— Он и права из милиции вернет, — подсказал Сергей.
— Угу! — поперхнулся от неожиданности Владимир. — У него же брат — начальник ГАИ, а не физик пополам с танкистом, как у меня!..
Книг, схем, справочников Кольцову подобрали столько, что, увидев сложенные на столе книги, он поначалу оторопел. Подумал: «Тут не то что за месяц, и за два все это не перечитаешь». Но, как говорится, глаза страшатся, а руки делают. Робостью Кольцов не отличался никогда. За дело всегда брался решительно. А в эту работу тем более сразу окунулся с головой. Он воскресил выработанный еще в университете метод выписывать нужные формулы и справки по определенной, самим же им разработанной системе, и уже к концу первой недели заложил солидный фундамент для своего будущего доклада. Жаль было лишь одного: не давали работать по вечерам. В восемнадцать часов в его комнату являлся сотрудник книжного фонда и забирал всю документацию. А без нее Кольцов был как без рук, и волей-неволей ему приходилось заканчивать свои занятия.
В начале второй недели ему удалось обосновать один из сделанных во время испытаний вывод: «Сова» слепла в огне. Кольцов еще в полку нашел объяснение этому совершенно недопустимому явлению. Теперь же, детально изучив схему прибора, он обосновал математически, что ошибку надо искать не в расчетах, а именно в схеме прибора. Он радовался, когда удавалось продвинуться в деле хоть на шаг вперед, когда, перечитав десятки страниц, мог прибавить к своим записям еще одну формулу, собрать новую толику материала для очередного обоснования. А его с каждым днем накапливалось все больше, больше… И вдруг Кольцов почувствовал, что он теряет над этим материалом контроль и уже не может увязать его в один узел, выстроить в едином, нужном ему направлении. Раскритиковать «Сову» труда по-прежнему для него не составляло. Но обосновать расчетами все ее пороки, объяснить, почему она плоха, было несравненно труднее. А ведь именно этого добивался от него Ачкасов.
