— Что я думаю об этих дармоедах, которые присваивают бо́льшую часть добычи, привозимой нукерами! Только дают благословения, посылая на смерть… Там хоть пропадай, выкручивайся, как можешь.
— Вы правы, но я не об этом спрашиваю. Нафас Ахун и Мулла Мухаммед, между нами говоря, известны своей жадностью, да и вообще ведут они себя нечестно, Мне кажется, господин муфтий тоже недоволен этим… Я думаю, они спрятали куда-нибудь Айнагуль, а может быть, и продали ее.
— Вы так думаете?
— Я как-то слышал их разговор об Айнагуль, — уклончиво сказал Мирза. — Но если господин муфтий узнает о том, что они вас обидели, он с них шкуру спустит!.. — Мирза затрагивал самое больное место Дурды. Следовало воспользоваться тем, что нукер уважал муфтия.
— Если Айнагуль отняли у меня эти шакалы, то господину муфтию не стоит утруждать себя… Я не только шкуры с них спущу, а и головы оторву. Для меня это простое дело. Не раз приходилось…
Дурды закипал. А Мирза продолжал подливать масло в огонь.
— Нам известна ваша храбрость. Единственное, что я могу вам сказать: господин муфтий был бы только доволен.
— Так, значит, дело за мной?
— Но об этом только знаете вы и бог… А Кульджан Ишан здесь, мне кажется, ни при чем…
Важные поручения муфтия, выбор нукеров для перехода через кордон держались в строгом секрете. Вызов Айнагуль в Мешхед тоже не был предан огласке. Один Кульджан Ишан знал о ее поездке, но и он не ведал, для чего и куда послал Садретдинхан женщину.
— Проклятые нечестивцы… — кусал губы Дурды. — Клянусь, они узнают, что такое моя месть. И пикнуть не успеют. Сделаю так, что следов не останется. А сам брошу эти места.
— Куда же вы хотите поехать? — спросил Мирза.
— Куда судьба поведет…
— Помните, — проговорил Мирза торжественно, — подняв меч мести, вы можете рассчитывать на защиту господина муфтия. Перед отъездом мы долго с ним беседовали, и хотя чего-либо определенного господин Садретдинхан не говорил, я постарался угадать его мысли.
— Туркменский джигит никогда не отказывается от своих слов. А ведь я поклялся! Да пусть отравой мне будет материнское молоко, если…
— Может, когда-нибудь станет известно об Айнагуль?
— Нет, теперь мне ни она, ни жизнь не нужны. Мы умеем мстить!
— Даст бог, с вами ничего не случится. Но — никому ни слова. Договорились!
— Будьте спокойны, мой эффенди.
Они распрощались.
Мирза возвратился во двор Кульджан Ишана. Дурды еще немного постоял у ручья, а потом взял коня за повод. Нукер ступал тяжело, медленно, низко опустив голову, словно не мог поднять ее. За ним, вытянув лебединую шею, так же медленно вышагивал красавец скакун.
Не прошло и полмесяца, как Джаргелан всколыхнулся, словно потревоженный улей. Еще бы! Неожиданно исчезли Мулла Мухаммед и Нафас Ахун. Исчезли в одну ночь. Кульджан Ишан и другие джаргеланцы узнали об этом лишь на следующие сутки. Повсюду были разосланы нукеры, но никаких следов обнаружить им не удалось.
По поводу необычного события распространялись всевозможные слухи. Одни говорили, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун, вероятно, уехали в Тегеран или в Мешхед на поклонение имаму Ризе. Другие твердили, что помощникам Кульджан Ишана, видимо, надоела жизнь на чужбине и их потянуло в родные края. Третьи утверждали, что просто какие-то умелые головорезы ловко справились со своим делом. Сам Кульджан Ишан был уверен, что это дело рук муфтия, но не хотел ссориться с имамом и крепко держал язык за зубами, лишь усилил охрану становища. Об исчезнувшем нукере Дурды в суматохе забыли.
Как раз в эти неспокойные дни Хан Казы возвратился из Буджнурда, куда уезжал по приказу Джаббар Кули Ага. Зная, для каких дел использует Хана Казы муфтий, многие связали исчезновение Муллы Мухаммеда и Нафаса Ахуна с этой его поездкой. Отношение к муфтию стало весьма враждебным, и не без помощи Мирзы. В свою очередь он постарался встретиться с Хан Казы и рассказать ему о недовольстве в туркменском становище.
Вражда постепенно разгоралась.
Не навлекая на себя и тени подозрений, Мирзе удалось направить против муфтия его главных пособников и сторонников, возбудить в них злобу и недовольство своим духовным наставником, столкнуть между собой главарей эмиграции. Это было большой удачей разведчика.
Услышав о том, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун пропали без вести, муфтий был поражен и по старой привычке начал сыпать проклятия на головы большевиков.
— Это несомненно дело рук русских шпионов, — горячо доказывал он. — Выкрасть двух наших преданных людей! Пусть только попадутся…
Мирза, как всегда, поддерживал муфтия, но при каждом удобном случае старался подлить масло в огонь раздора.
Муфтий начал задыхаться в Мешхеде, явно чувствуя, как сужается кольцо окружающей его вражды и недоверия. И он, словно лисица с зажатым в капкан хвостом, заметался в поисках выхода. Только новыми делами имам мог восстановить свой авторитет.
О всех его планах Мирза продолжал докладывать Хамадани. На одной из встреч доктор от имени руководства Центра поздравил Садыкова с успешным завершением операции в Джаргелане. Затем, перейдя на шутливый тон, Захид сказал:
— Ваша айна гуль[29] благополучно возвратилась на родину к друзьям, к семье и шлет огромную благодарность.
— Я рад, что цветок не завял в пустыне, а очутился на родной почве, — улыбнулся Мирза в тон доктору. — А теперь о новостях… Хайдар Хаджа вовсю старается оправдаться перед хозяевами. Он нашел новую кандидатуру.
— Кто это?
— Константин Владимиров… Русский, двадцати семи лет. Окончил университет в Ташкенте. Наслушавшись о благах райской жизни за границей, бежал в Иран. Здесь, в Мешхеде, бедствовал, не мог найти работу и попал в руки Хаджи. Жил в последнее время на подачки «Союза борьбы за спасение России».
Хамадани внимательно выслушал и сказал:
— Кандидатура для них наиболее подходящая.
— Сначала его обрабатывали в антисоветском духе, — продолжал Мирза, — а затем стали готовить к выполнению задания.
— Что он из себя представляет? — спросил Хамадани.
— Пока неизвестно. Выяснится при посещении муфтия.
— Когда?
— На этой неделе. Фотографии Владимирова будут послезавтра. Надеюсь, что приготовлю о нем более полные данные.
— До послезавтра… Желаю удачи.
К концу недели Хайдар Хаджа явился с Константином Владимировым к имаму за традиционным благословением. Здесь окончательно решались вопросы о дне перехода, о проводнике.
Константин отчаянно трусил, однако отказаться от задания английской разведки уже не мог. Хаджа сделал все возможное, чтобы молодой человек даже не попытался шагнуть назад.
