Ознакомительная версия.
— Одно слово, кавалер, — сказал он.
— Говорите, — отвечал тот.
— Вы знаете, где пирога?
— Знаю.
— Узнаете вы то место, где мы находимся?
— Узнаю.
— Вы должны ехать!
— Один?
— Один.
— А вы?
— Я останусь с Питрианом. Вы отчитаетесь о нашей экспедиции совету через сорок восемь часов, не раньше, вы меня понимаете, не правда ли? Наши братья отправятся, и вы приведете их сюда.
— Приведу.
— Вы пристанете к берегу, когда увидите два зажженных фитиля.
— Хорошо.
— Я с помощью Питриана проложу дорогу, достаточно широкую для того, чтобы по ней могли пройти наши братья.
— Но если вас увидят и убьют?
— Как будет угодно Богу, — ответил Филипп просто.
— Милостивый государь, — торжественно произнес кавалер, протягивая ему руку, — пусть будет так, как вы желаете; я сожалею о соперничестве, разделяющем нас, но если я не могу вас любить, я восхищаюсь вами.
— Прощайте — вернее, до свидания через сорок восемь часов.
— Через сорок восемь часов, — ответил кавалер и ушел.
— Таким образом, что бы ни случилось, — прошептал Филипп, — я уверен, что моя возлюбленная Хуана уедет и, следовательно, будет вне опасности.
Питриан, которым Филипп так распорядился, не спросив даже его согласия, казался нисколько не удивленным этим поступком своего бывшего господина.
— Что мы теперь будем делать? — спросил он.
— Спать, — ответил Филипп, стараясь расположиться как можно удобнее среди скал.
— Хорошо, все-таки хоть сколько-нибудь поспим, — беззаботно сказал Питриан, укладываясь рядом с ним.
Через пять минут оба погрузились в глубокий сон.
Прежде чем мы пойдем дальше, нам надо объяснить читателю, какой образ правления установили испанцы в Америке и какой системе следовали они в своих колониях после завоевания. В силу дара папы американские владения были собственностью короны; стало быть, страна принадлежала королю, и земли, занятые или испанцами, или туземцами, считались королевскими владениями. Король не признавал никаких прав, никаких привилегий, он брал подать со всего, он управлял посредством вице-короля. Вице-король начальствовал над армией, решал все военные вопросы, председательствовал в совете и назначал чиновников на вакантные места.
Высший трибунал, называемый аудиенсией, служил противовесом власти этого важного чиновника; как апелляционный суд для всех трибуналов, как гражданских, так и духовных, он судил окончательно каждый раз, когда предмет спора не превышал десяти тысяч пиастров — пятидесяти тысяч франков на французские деньги. Суд этот имел права, равнявшиеся правам государственного совета. Аудиенсия сносилась прямо с Советом по делам Индий, этим великим регулятором всех дел, касавшихся испанских владений; члены аудиенсии пользовались огромными привилегиями, но они должны были являться испанцами, и для того, чтобы никакие семейные узы не могли привязывать их к Америке, их сыновьям запрещено было там жениться и приобретать собственность. Точно такое же запрещение касалось и вице-короля. Ниже него на иерархической лестнице стоял интендант финансов, имевший под начальством сборщика податей. Власть интендантов была так обширна, что они почти были независимы в своих провинциях. Словом, в управлении своими колониями Испания уравновесила все власти, так что ни одна не была неограниченной и не могла избежать контроля. Даже духовная власть, столь сильная в католических странах, подчинялась правилам, перед которыми она должна была преклоняться.
Состав американской церкви нисколько не походил на состав церкви в метрополии. Папа имел номинальную власть над духовенством. Мексиканская церковь повиновалась только королю. Права, данные Фердинанду и Изабелле Александром VI и Юлием II, были так же обширны, как и права главы национальной церкви.
Испанский монарх на полуострове без малейших возражений повиновался самым преувеличенным требованиям римской церкви и папы, а представитель его в Америке имел неограниченную власть и вершил судьбы всех обитателей этих стран. Мало того, никакая булла не принималась в Америке, не будучи рассмотрена и одобрена Советом по делам Индий. Муниципальные советы, состоявшие из рехидоров13 и алькальдов, свободно назначались жителями каждого города, интересы которого они должны были защищать. Эти муниципалитеты представляли демократический элемент в среде общей деспотической организации. Муниципалитет, или кабильдо, никогда не забывал обязанностей, налагаемых на него народными интересами, и во время войны за независимость члены его сразу сделались вожаками народа и горячо поддерживали его права.
Вот какими формами управлялась не только Новая Испания, но и Перу, Чили, Буэнос-Айрес и вообще все владения кастильской короны в Америке.
Слишком глубокая ненависть отделяла побежденных от победителей для того, чтобы обе расы сумели слиться в одну; конечно, случались смешанные браки, но потомки от них, метисы, оказались настроены не менее враждебно по отношению к испанцам, чем чистокровные индейцы, и сделались впоследствии самыми ожесточенными врагами испанцев и главными зачинщиками всех мятежей.
В семнадцатом столетии Америка все еще не переставала бурлить и, несмотря на жесточайшие меры испанцев, внезапный мятеж в отдаленных провинциях время от времени демонстрировал испанскому правительству горячее желание свободы, которое, несмотря на все, что было сделано для его погашения, постоянно тлело в гуще масс.
Мы закончим описывать картину — может быть, слишком длинную, но мы считаем ее довольно любопытной, — испанских владений, сказав несколько слов о состоянии общественного образования в тех странах. Было решено, из политических соображений и как бы в обеспечение повиновения и безопасности правительства, поддерживать массы в глубоком невежестве. Следовательно, американцы были совершенно чужды всему, что происходило вне их отечества; они искренне верили, что участь других народов схожа с их участью. Они были убеждены, что их правительство самое просвещенное из всех управлявших миром и что Испания по своей политической и военной организации — царица народов и, следовательно, самая могущественная.
Говорить по-христиански — значило говорить по-испански, по выражению американцев, и они подразумевали под именем еретиков, с которыми добрые католики не могли вести никаких дел, без всяких исключений англичан, французов, немцев, евреев или мусульман. Бесполезно говорить, что инквизиция, верная хранительница невежества, не пропускала никаких книг, кроме дозволенных ею, и с крайней строгостью преследовала несчастных, у которых находили какое-нибудь сочинение, которое она заблагорассудила запретить. Правда, эти строгости коснулись только мелкого люда и туземцев, высшие классы обращали мало внимания на инквизицию, которую открыто презирали.
Ознакомительная версия.
