сальных взглядах разгорячённых вином молодчиков. Пусть большая часть публики опасений и не вызывала, тон здесь задавали не окрестные жители, а шумная компания незнакомых мне парней.
Не ухари, но точно жулики. Самые пьяные, самые наглые. Именно они громче всех горланили, раззадоривая Рыжулю, ещё и не медь ей под ноги швыряли, а серебряные гривенники. И пусть в случае чего люди Бажена залётных молодчиков легко урезонят, но без мордобоя не обойдётся, а Лука неспроста толковал, что лучше бы нам сейчас лишний раз не светиться. В особенности — Рыжуле.
Мелкие дурачились здесь же, им тоже изредка кидали медяки. Луки — нет, Луки нигде видно не было.
Чёрт возьми!
Я легко протолкался через первый ряд и протянул руку девчонке.
— Рыжуля, завязывай!
Без толку! Та рассмеялась, бросила хлопать по бубну и попыталась втянуть в танец ещё и меня. Я упёрся и вмиг оказался выдернут с пятачка подвыпившими жуликами. Туда выскочил один из их шайки, под одобрительный свист дружков усатый молодчик начал выкидывать коленца, ну а меня его приятели вытолкали в задние ряды. Я рваться обратно не стал и послушно отступил. Просто не захотел портить праздник людям и себе лицо.
Отошёл, осмотрелся, углядел парочку босяков и поспешил к ним.
— Беги за Лукой! — скомандовал Сивому.
Белобрысый паренёк растерянно захлопал глазами, я ухватил его за ворот и притянул к себе.
— Живо! — После толкнул в грудь и сказал Гнёту: — Мелких настропали на рывок.
— Чего ещё? — выпятил босяк губу.
Я оскалился и прошипел ему в лицо:
— Со скрипачом монетами делиться собрался⁈
Судя по смуглой коже, крупному носу и чёрным как смоль кудрям, музыкант был из фургонщиков, я это сучье племя на дух не переносил, ну а Гнёту так и вовсе было без разницы, в чей карман запускать руку. Он понимающе округлил глаза, пообещал:
— Сделаю! — И начал спешно проталкиваться через толпу.
Зрители взорвались смехом, я нервно оглянулся, но обратно не полез и остался дожидаться Луку. Вот только вместо него Сивый привёл Хвата.
— Лука где⁈ — разозлился я.
— Он у Бажена, нас оттуда погнали, — пояснил Хват. — А что случилось?
— Гнёт объяснит, — сказал я. — Дуйте к нему! Ждите!
Сам с ними не пошёл и побежал вокруг сарая. Тот был длинным, а к его торцу сразу примыкал следующий, но между стенами оставался неширокий зазор, вот по нему я к терзавшему скрипку музыканту и подобрался. Фургонщик так разошёлся, что не обратил на меня никакого внимания, а зрителям и подавно было не до того: они со смехом наблюдали за попытками усатого молодчика обнять отплясывавшую с бубном Рыжулю.
Мне — нет, мне смешно не было. Пока что девчонка ускользала от пьяненького усача, но игрой на публику его приставания уже не были. Движения становились резче, ухмылка — злей.
Молодчик попытался задрать Рыжуле подол платья, и я едва сдержался, чтобы не накинуться на него с кулаками. Вместо этого подступил к скрипачу и пихнул его в спину. От неожиданности музыкант шатнулся вперёд, налетел на усача и оттёр того от девчонки. Я тотчас схватил Рыжулю за руку и рывком втянул её в зазор между сараями.
— Бежим!
Мелкие тут же кинулись собирать с земли монеты, а Сивый, Гнёт и Хват взялись их прикрывать, ну а я потащил за собой Рыжулю, благо девчонка не стала упираться и со смехом побежала следом. Сразу за сараями начинались огороды, мы рванули вдоль плетня, домчались до прохода вглубь участков и припустили по нему со всех ног. Вновь повернули, и я увлёк Рыжулю в кусты.
— Тише ты! — шикнул на девчонку. — Не ржи!
Но — нет, никто не ломился вдогонку. Вроде нет. А если даже и попытаются отыскать — пройдут мимо и не заметят. Смеркалось, за густой листвой нас никому не углядеть.
У меня бешено колотилось сердце, я навалился спиной на плетень и с шумом перевёл дух. Рыжуля уже не хохотала в голос, но так и продолжала давиться смехом, едва сумела спросить:
— Серый, зачем⁈
От раскрасневшейся девчонки пахло вином, меня это покоробило.
— Лука же велел не высовываться! — заявил я, даже не пытаясь скрывать своего раздражения.
Рыжуля фыркнула.
— Мало ли что он велел! — Она покачнулась и навалилась на меня, прижала к скрипнувшему под нашим весом плетню. — Так ты всерьёз толковал о том, чтобы прибиться к бродячему балагану? И даже деньги скопил?
Неожиданный вопрос удивил до крайности, но отвечать на него не пришлось. Рыжуля поцеловала меня, и враз пошла кругом голова, а ноги сделались ватными, дыхание перехватило.
Царь небесный!
Время остановилось, но, увы, только лишь для меня одного, через шум крови в ушах пробился оклик:
— Серый! Рыжуля! Вы где?
Рыжуля мигом отстранилась, я в некотором обалдении вылез из кустов на тропинку и отозвался:
— Здесь мы!
Подбежал Хрип, шумно выдохнул и сказал:
— Тебя Лука требует. Срочно! — Он во все глаза уставился на выбравшуюся вслед за мной Рыжулю и спросил: — А вы чего тут?
— Прячемся, — буркнул я и уточнил: — Как там?
— Усатый с корешами скрипача вздул, — рассмеялся Хрип, — а потом их самих погнали!
— Ну хоть так, — проворчал я. — Проводи Рыжулю к нашим. — И махнул той рукой. — Всё, побежал!
На девчонку даже не взглянул. И без того уши припекало так, что ещё немного и дым повалит.
Лука дожидался меня у чёрного хода «Золотой рыбки».
— Ну ты где пропал? — прошипел он. — Договаривались же!
— Потом расскажу, — отмахнулся я. — Чего тут?
— Идём!
Дверь стояла распахнутой настежь, на улицу то и дело выносили из кухни еду, а с ледника напитки, стену там подпирал Баламут — здоровенный детина со сбитыми костяшками. На нас он даже не взглянул, и Лука беспрепятственно провёл меня внутрь. В основном зале бывать уже доводилось, в заднюю комнату попал впервые. Размерами она мало уступала основному помещению, место во главе длинного стола занимал Бажен — чернявый и нескладный, с крупной головой и бочкообразной грудной клеткой. В босяках у него было прозвище Головастик. Только это было давно, сейчас за такое обращение могли и язык отрезать.
Короткая тёмная бородка главаря была аккуратно подровнена, а вот шевелюра растрепалась. В расстёгнутом вороте рубахи желтела золотом цепь.
По правую руку
