Д'Эон развалился на софе, закинул за голову оголенные руки. Это его любимая поза — можно ничего не делать, не двигаться и в то же время остро переживать события, которые в мельчайших деталях порождает богатая фантазия. Еще в детстве отец заметил, что будущего кавалера погубят женщины и мечты. Мать предпочитала «гибель от мечтательности», отец — от женщин.
…Несчастная привычка — только открыл рот, сразу же забыл о слушателях, забыл, где он и что можно говорить, а о чем лучше бы и помолчать. Кавалер упивался собственными речами, вслушивался в музыку слов и, что самое удивительное, верил сам всему, о чем рассказывал.
Мадлен почувствовала себя маленькой и жалкой перед величием, самоотверженностью д'Эона. И могла ли она отказать кавалеру в такой сущей безделице — провести его в женском одеянии в спальню русской императрицы и спрятать в ожидании благоприятного момента?
Д'Эон был полон радужных надежд.
Правда, через несколько дней эти надежды немного померкли. Ну хорошо, он проберется в спальню, а что потом? Даже если Елизавета быстро уснет и не обнаружит кавалера, то сумеет ли он открыть заветные ларцы, да и существуют ли они в действительности? Может быть, это просто плод его воображения, и он только уверил самого себя в его реальности? Очарованная Мадлен даже не спросила, зачем кавалеру понадобилось проникать в спальню императрицы. Ну а если спросит? Он не знает, что ответить…
С такими, далеко не радужными, мыслями д'Эон пробирался к дому, в котором жила Мадлен. Сегодня ее муж занят в дворцовом карауле, они поужинают вдвоем, а потом пойдут во дворец… Мадлен сама открыла двери — горничную она заранее отпустила.
Полутемная передняя, за ней небольшая зала и… камин. Д'Эон никак не ожидал встретить в России камин, тут преобладают голландские печи. Камин создавал уют. Отблески огня отражались на эфесах сабель, гардах шпаг, развешанных по стенам. Маленький столик, на нем два прибора и шандал со свечами.
— Проходите, проходите… Луиза. В доме, кроме нас, никого нет. Но, право, вы очаровательны. И эта мушка… Ах, узнаю своих соотечественников!
— Но, Мадлен, я надеюсь, наш ужин не затянется?
— Спешить нам некуда. Императрица сейчас играет в карты. Она обожает карты и очень любит выигрывать. Часам к девяти-десяти Елизавета утомится и начнет проигрывать, это испортит ей настроение. Вот тогда-то мне и нужно быть наготове. Вы знаете, я придумала. Вам не придется прятаться — это ведь так трудно. На вас такое чудесное платье, что, уверяю вас — Елизавета придет в восторг, будет рассматривать, а завтра прикажет сшить еще одно к тем нескольким тысячам, которые пылятся в ее гардеробной.
— Нескольким тысячам?
— Да, да, я не знаю, шесть или десять, а может быть, и больше тысяч платьев занимают целых три комнаты в покоях императрицы. Она обожает по утрам полуодетой бродить среди этих платьев. Но бедняжке так трудно решиться выбрать одно, которое нужно надеть. Иногда она по пять-шесть раз на дню переодевается.
«Положение осложняется. Императрица будет рассматривать платье, может быть, мило пощебечет, а когда захочет спать, просто выгонит…»
— Дорогой мой кавалер, может быть, пока мы вдвоем, вы снимете этот парик, я, право, предпочту ужинать в компании мужчины.
— Я не захватил другого…
— О, это будет забавно. Мужественная голова и очаровательный девичий стан! — Мадлен от удовольствия захлопала в ладони, подскочила к д'Эону и сорвала с него парик.
— Ах вы проказница!
Д'Эон хотел броситься вдогонку за резвящейся Мадлен, но запутался в юбке, оступился и во весь рост растянулся на полу. Мадлен от смеха тоже не удержалась на ногах и упала на диван.
— Тысяча чертей! — Д'Эон забыл о своем женском обличье, голос его, еще минуту назад звучавший мелодичным контральто, вдруг раскатился полковой трубой.
В это время открылась дверь и в залу вошел офицер. Он остановился на пороге, недоуменно наблюдая за тем, как на полу барахтается какое-то странное существо. На нем длинное бархатное платье с целомудренным вырезом, но и голос, и черты лица — весь облик — свидетельствуют о том, что это мужчина.
— А, сударь, вам не поможет маскарад! Сейчас я вас проучу. А вы, сударыня, убирайтесь отсюда немедля, с вами мы поговорим потом!
Д'Эон обернулся на голос. Мадлен поперхнулась, выпустила парик и с ужасом уставилась на мужа. Почему он не во дворце?
Между тем офицер выхватил шпагу.
— Защищайтесь, или, видит бог, я вас прикончу!..
Д'Эон вскочил. У него нет шпаги!..
Удар ногой… и стол со свечами, тарелками, соусницами покатился под ноги офицеру. Схватив левой рукой юбки, д'Эон подбежал к стене и сорвал с нее шпагу.
— Что ж, мсье, теперь я к вашим услугам. Но, право, вы рискуете не выбраться из этой комнаты живым, вам нужно немного — убить меня! Но предупреждаю — во Франции не нашлось еще ни одного дворянина, который бы это сделал. А пытались многие…
Офицер сделал выпад, д'Эон легко его парировал и хотел нанести ответный удар, но ему помешал опрокинутый стол. Мадлен замерла на диване. Горящий камин, красноватые отблески огня на стене, битая посуда, валяющийся посреди комнаты стол, а вокруг него движутся два человека, обмениваясь время от времени ударами. Особенно нелепо, дико выглядел д'Эон в женском одеянии, но со шпагой. Каждый выпад он сопровождал каким-то нечленораздельным рычанием. Наконец Мадлен очнулась от наваждения и сковывающего ее страха.
— Господа, господа, немедленно прекратите! Василь, Василь, я умоляю тебя! Мсье!.. — Мадлен решительно бросилась между сражающимися. — Василь! Будь же благоразумен! Кавалер д'Эон переоделся только для того, чтобы позабавить императрицу, и я должна была доставить его во дворец. Теперь же я не знаю, что и делать.
Офицер отскочил к стене.
— Сударь, я готов прекратить поединок здесь, с тем чтобы назначить встречу в ином месте.
— Я к вашим услугам, мсье!
Д'Эон бросил шпагу на диван и, не прощаясь, ушел.
— Володя, остановись, пожалуйста. Честное слово, все это очень занимательно, но, право, мне сейчас не до альковных похождений твоего кавалера.
— Ты, пожалуй, прав, Игорь, я несколько увлекся, а вернее, просто дал разрядку уставшей голове. Но уверяю тебя, что пронырливый кавалер сделал еще не одну попытку подобраться к «государевым секретам». В конце концов он был принят при дворе, но и тут не преуспел в своей тайной миссии. А слухи о дуэли и рассказы о «бесчинии» в церкви не прекращались, создавая д'Эону незавидную репутацию в среде русских вельмож. Зато дамы были от него без ума.
