— И даже форма континентов была одинаковой?
— Почти, — сказал Александр Синяев. — Конечно, небольшие отличия есть, они неизбежны. Результаты осмотра соседних систем оказались также неутешительными. Всего обнаружили около полусотни планет, похожих как капли воды. На некоторых из них раньше была жизнь.
— Разумная? — быстро спросил Бабич.
— К счастью, нет, — сказал Александр Синяев. — Но роботам это было бы безразлично. Они по-другому запрограммированы. Они снимают с планеты поверхностный слой и все создают заново. Жизнь на этих планетах не успела дорасти до высшей стадии. И теперь уже никогда не дорастет.
— Роботы, — медленно повторил Бабич. — А почему мне говорили о пауках?
— Даже человек строит роботов по своему образу и подобию, — объяснил Александр Синяев.
Минуту Бабич размышлял.
— Это зеленые звезды, которые вы показывали?
— Да. Оказалось, они лежат на одной прямой. Она как копье, нацеленное в Лагор. Это стало известно несколько лет назад, я уже работал здесь. Но Корабль Роботов так и не появился.
— Почему?
— Неизвестно. Конечно, кое-какие предположения возникли. Ведь Лагор лежит на этой прямой, но в другом рукаве Галактики. Корабль Роботов не появился — следовательно, он и не должен был переходить в нашу ветвь. Так кто-то решил, в результате я остался на Дилавэре.
— И это все?
— Да. Потом было таласское предсказание.
Бабич прикрыл глаза. Александру Синяеву показалось, что у него возникла какая-то мысль. Но Бабич ее не высказал.
— Почему же вы считаете, что нашествие неминуемо? Только из-за прогноза оракула?
— Да, — сказал Александр Синяев. — Эта машина — наследство цивилизации Маб. Она работает очень хорошо, хотя никто не знает, как она действует. Каким-то образом воспринимает информацию из будущего. Как некоторые люди. Как вы во время своей вахты.
— Почему вы убеждены в ее происхождении? — помолчав, спросил Бабич. — Разве вы видели ее вблизи?
— Я ее ремонтировал, — объяснил Александр Синяев. — Храм Неба в Талассе — самая большая из известных баз Маб в этой части Галактики. Конечно, реставрировано не все. Не все еще в моих силах. А когда я узнал о назначении одного сооружения, мне расхотелось его чинить.
— Что же это было?
— Дуэльный зал, — сказал Александр Синяев. — Там дрались гладиаторы. Вооруженные всеми научными достижениями. Он мне часто мерещится по ночам.
Бабич ничего не сказал. Александр Синяев продолжал:
— У них был культ развлечений. Развлекаться они любили, и делали это своеобразно. Например, такая жестокая забава. Два космолета шли друг на друга лоб в лоб. Экипаж, который первый не выдерживал и отворачивал, проигрывал, его ждал всеобщий позор. В любом случае выигрывал второй. На пультах их кораблей были даже специальные приспособления для таких… игр.
— Что значит «в любом случае»?
— Второй мог и не отворачивать, — объяснил Александр Синяев. — Тогда дуэль все равно завершалась тараном. И не смотрите так. Это не я придумал. И, кстати, не Круг. У них была недоступная нам мораль, но наука инвариантна. Станцию, на борту которой мы находимся, построили тоже они. Если не считать «Гномов», собственных космолетов у Дилавэра пока нет. Почти вся техника, которую имеют аборигены, осталась от Маб. Они даже не знают, как устроены многие механизмы, которые у них есть.
— Но умеют ими пользоваться?
— Да.
— Разве это возможно?
— Да, их научили.
— Кто же это сделал?
Александр Синяев не стал отвечать. Впрочем, все было ясно без слов. Люди долго молчали. Бабич размышлял об услышанном, Александр Синяев ждал дальнейших вопросов. Торопиться им было совсем некуда.
— И вы считаете, что роботы могут разрушить постройки, возведенные их хозяевами?..
— Что здесь удивительного? — сказал Александр Синяев. — На то они и роботы. Но главное не в постройках. Есть еще население, и мне становится скверно, когда я о нем думаю. Это добрые отважные люди — я привык считать их людьми, — они будут сражаться, но воевать они не умеют. И вряд ли удастся помочь им. Я один, и я плохо знаю противника. И у меня нет ничего — только мозг и голые руки…
— А ваш Круг?
— Круг ни при чем. К сожалению, Круг против Обороны Дилавэра.
— Почему?
— Считает ее бессмысленной.
— И как вы поступите?
— Не знаю.
— Хорошие ребята сидят в вашем Круге, — сказал Бабич, — Целая планета под угрозой гибели, а они — в кусты…
В комнату тихо вошел фантом, все еще в форме Ассистента. Он молчал, прислушиваясь к разговору. Но Сеанс был не скоро, и все, что сейчас говорилось, для Круга было закрыто. Бабич не знал этого и в смущении замолчал.
— Круг здесь ни при чем, — повторил Александр Синяев. В его голове опять чередой промелькнули образы. Высокий седой человек — отец. Красивая молодая женщина — мать. И картины, навеянные их рассказами. — Это мое дело, и я буду делать его один.
— Один? Почему? И неужели бы вам помешала помощь? Ведь у других разумных существ, вероятно, есть самые чудесные качества.
— Вполне возможно. Но и у человека их не так мало.
Бабич не стал требовать уточнений, и Александр Синяев повернулся к Ассистенту. Раз он пришел — значит, у него было что сообщить.
— Какие новости? Где Квилла?
— Они с Дзангом еще внизу. Готовят имущество к эвакуации и возводят перекрытие против бомбежек.
— Правильно, — сказал человек. — Что еще?
Фантом молчал. На лице у него что-то задергалось.
— Что у тебя еще? — повторил человек. — Говори. Я же вижу, что-то срочное.
— На станции тревога, командир, сказал фантом. — Они обнаружили звездолет.
Через секунду все трое уже бежали к обсерватории. За стеной коридора царила паника, и человеку казалось, что он слышит топот сапог в тоннелях на верхних ярусах.
— Сейчас мы его увидим, — сказал Николай Бабич.
Это наверняка был Корабль Роботов. Два года кончались. Из-за возни с Хребтом Исполинов человек совершенно не был готов к приему гостей. И роботы оставались внизу. И очень плохо, что аборигены заметили звездолет первыми. Они многого не понимали и могли наделать глупостей. Они остановились у люка обсерватории.
— А вдруг это корабль, на котором мы прилетели? — сказал Николай Бабич.
Это было невероятно, и Александр Синяев не стал отвечать. Друг за другом они вошли внутрь отсека. Здесь было темно. Люди опустились в мягкие кресла, фантом остался стоять. Стены стали прозрачными, открыли облачный щит Дилавэра.
— Я ничего не вижу, — сказал Николай Бабич.
