Дрейк протянул вниз правую руку, а левой уперся в трубу. Мейсон ухватился за запястье сыщика и совместными усилиями Дрейка и Деллы Стрит был поднят до точки, где сам смог перебраться через бетонный край.
– Очень не хотелось бы оказаться внутри без друзей, ожидающих тебя снаружи и готовых помочь тебе выбраться, – заметил Мейсон.
Сгрудившись у трубы, Мейсон, Делла Стрит и Дрейк начали осматривать револьвер.
– Что ты собираешься с ним делать? – поинтересовался Дрейк.
– Вот в этом вся проблема, – вздохнул Мейсон.
Он открыл магазин и заглянул внутрь.
– Шесть патронов. Все на месте.
– Ты можешь поставить в известность полицию, – предложила Делла Стрит.
– Они заявят, что это я его подложил.
– Перри, ты считаешь, что это револьвер Андерса? – спросил Дрейк.
– Конечно. Он как раз бы носил оружие такого типа. Именно его он и выкинул.
– А как тогда в канаве оказалось орудие убийства?
Мейсон пожал плечами.
Делла Стрит уже собиралась что-то сказать, но промолчала.
– Боже, Перри, ты просто ничего не в состоянии сделать! – воскликнул Дрейк. – Если ты сдашь им этот револьвер, они заявят, что ты его подложил. Если ты обратно сбросишь его в трубу, ты не сможешь заставить полицию снова обыскать это место. Они уже нашли нужный им револьвер, а если бы даже кто-то и обнаружил этот, они заявили бы, что кто-то подложил его значительно позднее.
Мейсон достал платок из кармана и осторожно обернул им револьвер.
Внезапно они услышали скрип тормозов, словно какая-то машина делала резкий поворот. Мейсон задумчиво смотрел в сторону автострады.
– Что, черт побери, испугало этого водителя?
– Мне кажется, шеф, что там припаркована машина с погашенными фарами, – тихо ответила Делла Стрит. – Я мельком заметила автомобиль, когда фары тормозящей машины выхватили его из темноты.
– Стоит прямо на автостраде?
– Нет, сбоку, но водитель ехавший по шоссе машины увидел ее только в последний момент и испугался.
– Давай сматываться, Перри, – сказал Дрейк.
– Секундочку, – остановил его Мейсон. – Я хочу посмотреть номер этого револьвера.
Держа оружие платком, Мейсон осветил номер фонариком и прочитал его Делле Стрит, которая записала его в блокнот.
– Мы все можем дать показания о том, как нашли его, – высказал свое мнение Дрейк.
Мейсон покачал головой.
– Это не поможет. Холкомб все равно решит, что я его подложил. По крайней мере, я сам удовлетворен.
– Что ты собираешься с ним делать, Перри?
– Брошу обратно в трубу, – ответил адвокат.
Он вытянул руку над открытой бетонной трубой, держа револьвер за спусковую скобу.
Внезапно их осветил яркий слепящий белый свет. Их фигуры отчетливо выделились на черном фоне ночных теней. Из темноты прозвучал резкий голос:
– Не двигаться. Всем оставаться на своих местах.
Мейсон застыл с протянутой рукой.
Властный голос продолжал:
– Джим, забери у него револьвер, пока он не бросил его вниз.
Вокруг трубы собрались фигуры неясных очертаний, перемещающиеся за полосой яркого света. Лучи отдельных фонариков пересекались на неподвижной фигуре Мейсона. Мужчина забежал в конусообразный луч света. Очень четко выделялся его профиль, он даже имел желтоватый отблеск от золотого жетона полицейского, прикрепленного к мундиру.
– Не двигаться, – предупредил он.
Полицейский выхватил револьвер из рук Мейсона.
– В чем дело? – спросил Дрейк.
Делла Стрит повернулась таким образом, чтобы свет не слепил ей глаза.
В освещенный участок вбежал сержант Холкомб.
– Вы арестованы, – объявил он.
– На каких основаниях, господин сержант? – потребовал объяснений Мейсон.
– Опустите фонарь, – приказал сержант Холкомб своим людям.
Луч света прекратил слепить глаза.
– Фелония [особая категория тяжких уголовных преступлений], – сообщил сержант Холкомб.
– И что мы делали?
– Пытались подбросить улики.
– Мы ничего не подбрасывали, – сказал Мейсон. – Мы нашли этот револьвер в трубе.
– Да, знаю, – саркастически заметил Холкомб.
– Я вам ответил. Поступайте, как считаете нужным, господин сержант, только потом не заявляйте, что я вас не предупреждал.
– Вы как раз находитесь в очень хорошеньком положеньице, чтобы кого-то предупреждать, – съязвил Холкомб.
Мейсон пожал плечами.
– А это что еще за револьвер? – повернулся сержант к Полу Дрейку.
– Мы использовали его для экспериментов. Мейсон хотел посмотреть, как далеко он сможет его кинуть.
– Дайте его сюда, – приказал сержант Холкомб.
Дрейк передал ему револьвер.
– Вы, Мейсон, считали себя умнее всех? – опять обратился Холкомб к адвокату.
Мейсон взглянул на ликующую физиономсию сержанта Холкомба.
– Если понимать относительно, то мой ответ – да.
– Хватит острот, Мейсон. Поберегите их для судьи.
– Не беспокойтесь.
– Господа, – обратился сержант Холкомб к полицейским, – сделайте отметки на этих револьверах для идентификации. И держите их отдельно друг от друга, пока мы не вернемся в Управление и не оформим все соответствующим образом для представления в Суде.
Мейсон оперся о трубу, тщательно вытер ноги носовым платком, надел носки и ботинки.
– Мы решили, что вы отправились сюда, сразу же после того, как вам показалось, что вы отделались от «хвоста», – сообщил Холкомб. – Мы вас правильно вычислили, Мейсон.
Адвокат молчал.
– Послушайте, мы все трое можем дать показания о том, что револьвер находился в трубе – лежал под слоем воды, – сказал Дрейк.
– Конечно, лежал, – саркастически подтвердил сержант Холкомб. – А кто его туда положил? Перри Мейсон.
Мейсон закончил завязывать шнурки, потянулся, зевнул и повернулся к Дрейку:
– Пожалуй, Пол, нам здесь больше нечего делать.
– Вы что, не слышали, как я сказал, что вы арестованы? – заорал сержант Холкомб.
– Слышал, но ваши слова ничего не значат, – ответил Мейсон. – Если вы следили за этим местом, то видели, что произошло на самом деле. Вы наблюдали, как я спустился в трубу и достал револьвер.
– Который вы подбросили, – добавил Холкомб.
– Доказательства у вас есть?
– Мне они не требуются. Вы собирались кинуть его обратно в трубу, когда мы вас остановили.
– Очень плохо, что вы остановили, если вам, конечно, хотелось сфабриковать какое-нибудь дело против меня, – заметил Мейсон.
Адвокат отвернулся от сержанта Холкомба и двинулся по направлению к дороге.
– Пойдемте, – обратился он к своим друзьям.
Какой-то момент сержант Холкомб оставался в нерешительности, а потом заявил:
