Может все случиться… Убийца, не моргнув глазом, снимет голову с любого, кто работал в советских органах. Вот чего опасался Аннакули.
Муфтий, внимательно следивший за собеседником, заметил, как изменилось лицо, и, понимая, что беспокоит Саидова, заговорил:
— Не сомневайтесь… И вы, и Джунаидхан — наши люди. Прочитав письмо, которое я ему напишу, он встретит вас достойно. Ваш покорный слуга ручается за то, что вы будете в полной неприкосновенности… — твердо подчеркнул муфтий и добавил: — Все расходы по переезду в Герат мы берем на себя.
Аннакули успокоился и даже обрадовался. Его умиляла доброта и бескорыстие муфтия Садретдинхана, который помогает мусульманам в тяжелую для них минуту.
В действительности же муфтий приступил к выполнению хорошо продуманного плана.
В начале своего послания Джунаиду муфтий дал лестную характеристику Саидову и просил оказать ему всяческую помощь, устроить семью. Заканчивая письмо, Мирза написал под диктовку Садретдинхана:
«Этот человек в дальнейшем может оказать большие услуги в нашей национальной борьбе».
Аннакули еще не знал, что помощь придется отрабатывать. Он горячо поблагодарил «истинного мусульманина», а получив письмо, поцеловал его с благоговением, словно талисман, и положил во внутренний карман. Муфтий же, подчеркивая каждое слово, начал давать наставления:
— Слушайте внимательно. Мы выделим вам в сопровождающие одного афганца. Он будет вашим спутником, а когда вы достигнете ирано-афганской границы, познакомит вас с беком хазарийцев. Ему я тоже написал. Тот даст вам нашего человека из бывших джизакских курбашей. С ним вы беспрепятственно доберетесь до Джунаидхана. Ясно?
Аннакули покинул худжру, низко кланяясь. Прошло около недели, и муфтий получил от бека хазарийцев письмо, в котором говорилось:
«Посланная вами вещь в целости и сохранности доставлена хозяину».
Вслед за этим пришло письмо и от самого Аннакули. Он посылал тысячу благодарностей своему покровителю и сообщал, что мирно живет под защитой Джунаида. Прочитав письмо, муфтий облегченно вздохнул.
…В худжре имама снова царило оживление. После отъезда Агишева стали чаще приходить гости, некоторые из них появлялись впервые. Это значило, что назревали новые события.
В конце августа в худжру неожиданно вошли два турка. Муфтий был удивлен и обрадован, приход этих гостей, очевидно, знаменовал собой совершенно новую страницу в его деятельности.
Один из гостей, полковник Ахмад Сурайя Бек, давно не видевший достопочтенного муфтия, решился наконец его навестить, второй, Мухаммед Бек из Кашгара, по его словам, после окончания Стамбульского университета возвращался на родину.
Муфтий познакомил их со своим секретарем.
И как обычно при этом сказал:
— Мой ближайший помощник мулла Фархад.
Полковник Сурайя Бек почувствовал себя свободнее и, достав из бокового кармана небольшой конвертик, протянул его муфтию. Письмо от Хисров Бека, посла Турции в Тегеране, Садретдинхан читал с большим вниманием.
«Окажите всяческую помощь двум господам, которые передадут сие послание. Подробности они поведают сами».
Сурайя Бек, наклонившись к муфтию, что-то прошептал ему на ухо. Это был пароль, известный старому агенту Турции. Шпион сказал шпиону: «Муттахидал муслими»[31].
Это понял не только муфтий, но и Мирза.
Лицо Садретдинхана принимало все более радушное выражение. Он растроганно обратился к секретарю:
— Сын мой! Скажите слугам, пусть побыстрее приготовят плов. На оливковом масле!
Плов на оливковом масле — самое любимое блюдо у турок. До сих пор муфтий его никогда не заказывал.
Турки гостили почти неделю.
Садретдинхан бросил все дела, стараясь угодить им. Наконец ему удалось добыть визы для гостей. Туркам нужно было проехать через Афганистан в Синьцзян.
«Для чего? Почему они так спешат в Кашгар?» — этот вопрос постоянно задавал себе Мирза.
Но гости до последней минуты своего пребывания у муфтия даже словом не обмолвились о цели поездки.
Доктор Хамадани, выслушав сообщение Мирзы, тоже заинтересовался этим необычным маршрутом турецких офицеров.
Несомненно, в Синьцзяне назревали какие-то события.
Об этом нужно было узнать.
Вода течет, течет, да плотину свою находит.
Турецкая пословицаПо временам небо заволакивали тучи, падали первые капли, обрушивался на купол мечети короткий дождь. Но осень по-настоящему еще не наступила. Лишь когда темнело, холодный ветер со свистом гулял над крышами домов, цеплялся за оголенные ветви и будоражил ночную тишину.
На улицах было пусто, все попрятались по домам. Мирза, в своей худжре при слабом свете свечи разбирал пачки бумаг.
Почему в Кашгар непрерывно засылаются агенты? Этот вопрос не давал ему покоя. Мирза читал и сопоставлял огромную почту, газеты, журналы, присланные муфтию из Тегерана, Парижа, Стамбула, Берлина, Варшавы, Пешавера, Урумчи. Особенное внимание Мирза уделял материалам, касающимся событий в Кашгаре, пока не убедился, что не зря потратил на это так много дней и ночей. Действительно, события, разворачивающиеся в это время в Восточном Туркестане, требовали глубокого изучения и давали пищу интересным выводам.
Вот что выяснил Мирза.
Две трети обрабатываемых земель Синьцзяна концентрировались в руках крупных феодалов и духовенства. Крестьян, лишенных земли, грабили китайские чиновники и торговцы, а также местные землевладельцы и купцы. И население Синьцзяна, замученное жестокой эксплуатацией, восстало. Но некоторые великие державы, пустив в ход предателей и шпионов, стремились использовать это движение в своих целях.
Первыми против китайских угнетателей поднялись жители округа Хами. Через месяц к восстанию присоединились две тысячи человек, и оно охватило районы Ак-Су, Кашгар, Уч-Турфан и Хатан. Вместе с повстанцами выступили дунганские войска. Движение развивалось под знаком национализма, были выдвинуты лозунги:
«Не платить налоги китайцам!», «Долой китайцев!..»
Прибывшие из Урумчи китайские войска разгромили восстание, однако окончательно подавить его не смогли. Зиму 1932 года повстанцы провели в горах, совершая оттуда налеты на китайские войска, расквартирование в Гучене, Баркуле и Хами. Борясь с антикитайскими настроениями, местные власти сеяли вражду между нациями, организовывали всевозможные заговоры и провокации.
