70
На телеэкране мелькают здание посольства в Казачьем, извлеченный из реки вертолет и прочесывающие пути у Киевского вокзала солдаты внутренних войск: «…Местонахождение посла остается неизвестным. В городе объявлен план „Перехват“»…
Вы когда-нибудь слыхали, чтоб «по плану „Перехват“» хоть кого-нибудь перехватили? Даже когда отморозки-авангардисты в режиме хеппининга средь бела дня шмаляют из гранатомета «Муха» по фасаду американского посольства на Садовом?
Однако порядок есть порядок: не оставляют своим вниманием даже самого последнего жигуленка посты ГАИ, на лишнюю дырочку затягивают портупею военные патрули, низко-низко над головою прочесывающих железнодорожные пути солдат-дзержинцев проходит пятнистый боевой вертолет…
Всё происходящее, впрочем, полностью уже укладывается в бессмертное: «Со стены ударила пушка – для устрашения неуловимого Ходжи Насреддина».
Подполковник в Шервуде, у спутникового телефона:
– Борис Моисеевич? – имя «бывшего лучшего, но опального» олигарха Робингудов начштаба произносит с той трудноопределимой интонацией, что всегда присутствует в служебном разговоре высоких персон, связанных непростыми личными отношениями. – Как там у вас, между Гвадалквивиром и Эскориалом?.. Жарковато?.. Да-да, именно что: «Но вреден север для меня – писано в Бессарабии»… Борис Моисеевич, мы обдумали ваши предложения по Прибалтийскому узлу и готовы пойти на некоторое смягчение своей позиции – однако вам взамен надлежит вновь блеснуть своими талантами «русского Киссинджера»… Вот-вот! Вы – русский, он – американский… Ладно, к делу. Я и вправду полагаю, что как переговорщик вы на две головы выше старика Генри. Нужен прямой выход на Пожизненного президента Тюркестана; сроку – шесть часов… пять часов и сорок пять минут, если быть совсем точным… Ну, будь задача попроще, так я и обратился бы к кому попроще – к тому же Генри, к примеру…
«Бывший лучший, но опальный» олигарх, заточённый в своем средиземноморском Березове, бросает взгляд за окно виллы, где у залитого полуденным солнцем бассейна резвятся дочерна загорелые дети, жены и наложницы… тьфу, это не оттуда… Проводит платком по матово отсвечивающей лысине, еще раз с опаской выглядывает наружу (это же помыслить страшно – вылезти в эдакое пекло из запечатанной комнаты с кондишеном!) и вызывает референта:
– Голубчик, будьте так любезны – поднимите досье по Прибалтийскому узлу: кажется, дело наконец сдвинулось с мертвой точки…
Затем вновь берется за спутниковый телефон и произносит со своими известными на всю Россию по программе «Куклы» нервными покашливаниями:
– Великий Визирь?.. Не узнали? Ну, значит буду богатым, кхе-кхе… Как это – «куда уж дальше»? Всегда есть куда… Тут такое дело…
В Москве, между тем, продолжают по инерции крутиться заржавелые чугунные шестерни плана «Перехват»: тысячи милиционеров, военных и чекистов отбывают номер, ясно понимая, что всё это уже без толку. Впрочем, когда мы давеча задавали риторический вопрос – слыхал ли кто-нибудь, чтоб по плану «Перехват» когда-нибудь кого-нибудь перехватили? – необходимо сделать одно небольшое уточнение. Перехватить – это вряд ли, а вот перехватали-то как раз тьму народа – по большей части отчего-то из числа нарушителей режима «Лужковской» паспортной регистрации (отмененного всеми судами, вплоть до Конституционного) и оформления документов на торговлю.
Перед метро «Ленинский проспект» террористов ловят вдумчиво и основательно: три богатыря в бронежилетках на лямочках (Васнецов отдыхает) проверяют документы у бабок, торгующих укропом и семечками, и проводят органолептическую экспертизу абрикосов: а не гексаген ли там внутри? – да вроде по вкусу не гексаген…
– Глянь, Сашок! Чурка канает!
О! Вот это уже стоящая добыча…
– Документики предъявите.
Нет, а вы еще язвили по поводу эффективности плана «Перехват»!.. Ведь «чурка неумытый», столь удачно попавший в поле зрения богатырской заставы – никто иной, как наш добрый знакомец, ниндзя из рода Санада. Он безропотно протягивает стражнику обтрепанный советский паспорт с вложенными в него тремя стольниками. Стражник неспешно водворяет аусвайс в свой нагрудный карман и кивает в сторону стоящей чуть поодаль «канарейки» – дескать, пройдемте.
– Почему штамп временной прописки смазан?
Ниндзя переходит в магнитофонный режим:
– Я из кишлак, русский совсем не знай. Свой бизнес нет, тюки на рынке таскай.
– А я говорю, что смазан!
Ниндзя, реагируя исключительно на интонацию, покорно расстегивает свою тренировочную курточку; изнутри английской булавкой пристегнута свернутая тряпица – заначка на последний край; «воин-тень» извлекает три свернутые в трубочку двадцатидолларовые бумажки:
– Больше нету! Мамой клянусь.
– Я тебе щас покажу – «Не я штампы ставлю»! Десять суток у меня будешь доказывать, что это не ты Тюркестанского посла похитил, понял-нет?
– Больше нету! Мамой клянусь, – ниндзя, похоже, вычерпал до донышка свой лексический запас.
– Вован, объясни ему про его права! – да, на этом магнитофоне запас лексических заготовок будет побогаче… Вован тычет задержанного резиновой дубинкой в область почек – пока что легонько, чисто вразумляюще.
«Воин-тень», болезненно охнув, прислоняется к борту «канарейки». И совсем-совсем уже тихо произносит в третий раз:
– Больше нету! Мамой клянусь…
Время растягивается как в рапидной съемке – но только для одного лишь ниндзя: левый… смотрит в сторону, шея открыта… правый…
– Сашок! Глянь-ка, хачики!
Три богатыря мигом оборачиваются, и в глазах их вспыхивает то же пламя, что у андерсеновских разбойников, узревших беззащитную золотую карету: мимо шествуют двое кавказцев в сопровождении пары бла-андынок, только что арендованных, похоже, на известном блядодроме у скверика перед зданием Биологических институтов на Ленинском-33… Ясно, что неумытому чурке (с которого, видать, и правда, взять больше нечего) при грядущей «проверке паспортного режима» торчать близ штабной «канарейки» – ну, совершенно незачем! Сашок не глядя сует ему паспорт – «Вали отседова, мухой!», и богатырская застава перестраивается в боевой ордер; чурка дважды себя упрашивать не заставляет – а еще, типа, ру-усского он не знает!
…А три богатыря в бронежилетках приступают к своеобычной «проверке паспортного режима» так и не осознав, что смерть только что прошла от них впритирочку, буквально задев их разлетающимися полами своего конкретного кашемирового пальто.
