– Видишь, как тебя встречают,- сказал Розовый Ганс.- Не каждый удостаивается такой чести. Даже капитан на шканцах и твой старый хозяин с ним! Он так страдал, бедняга, этот сердобольный Питер, когда узнал о твоем бегстве. Ты теперь стал вроде валюты – тебя игроки ставят в банк наравне с долларами, фунтами и золотом. Потерять такого золотого мальчика – чистое разоренье. Смотри-ка, и все наши матросы разглядывают тебя, как девушки оперного певца. Ты становишься знаменитостью. Ха- ха! Проклятые пластыри, стянули весь циферблат.- Он, кряхтя и ругаясь, стал тискать свое изуродованное лицо.
Баркас подходил к «Лолите», и, действительно, весь экипаж стоял у фальшборта и пялил на меня глаза.
На палубе, куда мы забрались по штормтрапу, стояли капитан Симада и Ласковый Питер. Команда
столпилась вокруг молчаливым полукругом. Среди них я увидел Жака и не мог прочесть на его лице ничего, кроме любопытства.
Два моих «хозяина» улыбались. Со стороны могло показаться, что меня действительно встречают, как дорогого гостя. Симада рассматривал меня с нескрываемым интересом и что-то говорил по-английски Ласковому Питеру. Затем посмотрел на меня строго, без своей всегдашней улыбки, нашел глазами боцмана, тот без слов понял его, подал команду, и зрителей как ветром сдуло. Все разбежались по своим местам. Капитан Симада тоже зашагал быстрой, семенящей походкой на ют. Мы остались вдвоем с Ласковым Питером.
– Ну, опять мы вместе. Запомни, что мы связаны таинственной силой. Как бы ты ни старался избавиться от меня, мистическая сила снова приведет тебя ко мне.- Лицо Ласкового Питера стало строгим. Или он дурачил меня, стараясь этой чертовщиной подавить мою волю, добиться моей покорности, а возможно, что он искренне верил в то, что говорил, как и в свое неоспоримое превосходство над всеми людьми неарийской крови.
Не глядя на нас, быстро прошел Жак, остановился возле грот-мачты и стал укладывать в бухту канат.
– Тебе, наверное, уже сообщил Ганс, что ты снова моя собственность. Теперь уже навсегда. Я отыграл тебя в карты. Достали мой сейф с «Ориона», так что у меня появились оборотные средства, и первое, что я сделал,- это вернул тебя, мой мальчик.- Он поглядел на меня белесыми, змеиными глазами.- А ты все еще сомневаешься в моих к тебе добрых чувствах. Но хватит нежных объяснений, ты все-таки вернулся не на собственную яхту, а на корабль, где все люди заняты делом. Для тебя тоже кое-что найдется, а скоро я заберу тебя отсюда и сделаю главным стюардом на своем новом судне… Эй ты! – Он подозвал Жака.- Отведи этого парня к боцману переодеться, а затем на камбуз. Ну, что уставился? Не понимаешь?
Но Жак испугался, что сопровождать меня поручат другому, и, забормотав: «Боцман, боцман, камбуз», увлек меня за собой.
– Да, да, боцман все знает,- крикнул вслед Ласковый Питер.
По дороге Жак шепнул:
– Старайся меньше быть на корме. Когда это произойдет, надо быть вместе.
– У меня нож и пистолет,- сообщил я ему шепотом,- вот здесь,- и передал ему штаны и рубашку.- Спрячь.
Он взял одежду. Улыбнулся:
– Все это может пригодиться. Сначала идем в кубрик, потом к боцману.
Мы спустились по трапу в большое низкое помещение. За длинным столом пираты резались в карты и кости. На столе кучками лежали деньги, кольца, часы. Негр с рассеченной бровью, тот, что вчера дрался с Розовым Гансом, играл на банджо, второй негр подпевал басом, притопывая по палубе голой пяткой. Жак провел меня между двухэтажными койками в самый конец кубрика, быстро и ловко вытащил из карманов оружие, как фокусник, куда-то быстро и незаметно его спрятал и громко сказал на морском жаргоне, что верхняя койка в левом ряду отныне принадлежит мне.
– Хорошее место.- Он хлопнул рукой по матрацу и тихо добавил: – Но спать здесь не следует, надо быть всегда на палубе.
Он ждал взрыва с минуты на минуту и не хотел, чтобы я в это время находился в помещении с узкими дверями.
– А теперь идем к боцману, в его модный магазин, и я покажу тебе корабль.
Кубрик боцмана находился над помещением палубной команды. Дверь в него была открыта и заклинена деревянным клинышком.
Справа койка, похожая на ящик, крохотный стол, под иллюминатором полка с гнездами, а в них цветущие растения. Ниже – крохотный алтарь, там чернела статуэтка Будды и еще каких-то крохотных божков. Курились свечи, наполняя кубрик ароматным синеватым дымом.
На столике в специальном гнезде стоял чугунный чайник. Боцман, сидя на единственной табуретке, намертво принайтованной к палубе, пил чай из синей китайской чашки с черными иероглифами. На полу, у его ног, скорчившись сидел человек-горилла и в своих огромных лапах держал железную кружку. На его лице разливалось блаженство.
Увидев нас, боцман, ни слова не говоря, бросил Жаку ключи и пробормотал несколько слов. Человек-горилла насторожился, как собака при виде чужого, но, поняв, что его хозяин не питает к нам явной неприязни, со свистом втянул в себя чай из кружки.
В полутемной подшкиперской стояли бочки и банки с краской, олифой, лежали канаты, висели на бимсах связки кистей, а по углам лежали еще всякие принадлежности, необходимые для ремонта корабля и поддержания на нем чистоты.
Из вороха одежды на одной из полок Жак подобрал для меня штаны, рубаху и бескозырку с надписью «Лолита». Пока я одевался, Жак поделился со мной своими тревогами. Он шептал, поглядывая в раскрытую дверь:
– По-моему, она должна была уже сработать. А может, это затяжного действия, я не знаю, чему равно деление на шкале установки на время. Все равно, это случится. Будь все время наготове. Сразу беги на бак, там я тебя буду ждать – у меня там, в рундуке, приготовлены пояса. Продукты в непромокаемом мешке, теперь у нас есть и оружие. Оно пригодится для акул, а может… В шлюпку не пытайся садиться. У нас их мало, и там будет убийственная, драка за место… Боцман!..
Я был уже одет и, перешагнув порог, предстал перед критическим оком боцмана. Покосившись на меня и не сказав ни слова, боцман закрыл подшкиперскую и прикрикнул на Жака. Тот поклонился и побежал к трюму, откуда доносилась протяжная песня, похожая на нашу: «Раз, два, взяли!» Там перекладывали какие-то тяжести в трюме.
Оставшись один, я подошел к матросам, тянувшим тали ручной лебедки. Делали они это дружно и умело, как заправские моряки. Мне хотелось тоже взяться за канат, да вспомнив, кто они, эти моряки, я пошел бродить по палубе, стараясь не пересекать границу, на которой стояла фок-мачта. Там была зона поражения.
Меня удивил образцовый порядок на палубе. Все концы лежали, свернутые в щегольские бухты. Закончив работу, подвахтенные бегом пробежали к своему кубрику. Вахтенные матросы коротали время по своим местам. Палуба была выскоблена добела, швы между досками недавно залиты варом, несколько матросов красили стенку рубки. Попав на этот корабль случайно, никто бы и не подумал, что очутился среди настоящих пиратов.
