напороться на какую-нибудь чертову неожиданность.
– Ну и какой неожиданности ты ждешь от немытых бедуинов, у которых, кроме пары старых ружей, есть только рогатки?
– Если б знал, не парился бы. После Чада, где была та еще заварушка, я понял, что пара немытых бедуинов с допотопными ружьями доставит неприятностей больше, чем полдесятка современных боевых машин. Эти немытые появляются там, где их меньше всего ожидаешь, разделывают тебя, как козла, и так же внезапно исчезают. Мой тебе совет: смотри в оба, но никогда не доверяй тому, что видишь, ибо редко бывает, что видишь ты правильно. Ладно, хватит, наставления окончены. Идите оба сюда, посмотрите фотки.
– Что, еще раз? Смотрели же.
– До дыр проглядишь, если понадобится.
Он вытащил из портфеля большеформатные фотографии, снятые с воздуха, и разложил на шатком столике.
– Вот здесь отлично видны пальмы, колодец, шатер и автомобили. И нет ничего подходящего, где можно было бы укрыть заложников. Значит, скорее всего, их переправили в какую-нибудь пещеру вот этих гор. – Механик ткнул пальцем в другую фотографию.
– Да какие это горы?! Нам и дня не понадобится, чтобы прочесать их, – заметил Хулио, старший из братьев.
– Не думай, что это прогулка для скаутов, мальчик. Присмотрись повнимательнее. Даже с высоты различаются узкие и глубокие ущелья. По всей вероятности, здесь когда-то протекала полноводная река, изъевшая скалы… И каждую минуту, когда мы будем ползать по этим расщелинам, нас могут пристрелить. Бедуины имеют мерзкую привычку прятаться в самых невообразимых местах и никогда не промахиваются.
– Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты трусишь, – усмехнулся Хулио.
– Да, ты прав, мне не по себе. Тот, кто не боится туарегов, вступая с ними в стычки, да еще в таких местах, – полный кретин, заслуживающий, чтобы ему перерезали горло. – Бруно Серафиан подмигнул Мендосе. – Но все не так грустно, природа на нашей стороне.
– Сбрендил? Какая природа?
– Пустыня Тенере с ее горами – один из самых безжизненных регионов планеты. Здесь нет зверей, а значит, любое движение выдаст противника с головой.
– Ты про пекло не забыл? – с иронией прокомментировал Сезар Мендоса. – Сдохнешь, пока отследишь кого-то.
Механик просверлил его взглядом.
– Ничего, не зажаришься. Лучше помолись, чтобы эти козлы не приготовили для нас одну из своих фирменных неожиданностей.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи.
– Если в двух словах, туареги запросто могут дать тебе пинка под зад, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Почти в то же самое время, когда Бруно Серафиан раздавал указания наемникам, Гасель Сайях вонзил нож в горло одной из коз и подвесил ее к седлу так, чтобы падающие капли крови безошибочно отмечали след. Он воплощал на практике уроки отца и многих поколений туарегов, которые знали, как использовать возможности пустыни в борьбе с врагом.
Когда на горизонте заиграли первые проблески зари, в жертву были принесены уже две козы. Их кровь очень быстро привлекла стервятников, чутких на поживу.
Вскоре Гасель уже был в пещере, обнял мать, брата и сестру, а после чашки бодрящего и очень горячего чая рассказал им о последних событиях и о созревшем плане действий.
– Думаешь, это даст результат? – спросил Сулейман.
– Уверен, – спокойно ответил Гасель. – Они знают, что мы находимся здесь. И это настоящие профессионалы, готовые на все. Или мы их победим, или отправимся к Аллаху, если Он нас примет.
– У нас остается еще один вариант, – напомнила Аиша. – Отпустить на свободу заложников.
– Слишком поздно, ты не считаешь? У нас нет ни колодца, ни огорода, ни животных, ни места, куда податься. Осталось только одно – гордость быть туарегом. Если мы согласимся с поражением, мы оскверним память нашего отца.
– В подобных обстоятельствах он бы это понял, – вздохнула Лейла. – Есть случаи, когда победа невозможна.
– Мама, вспомни, отец никогда не сражался с мыслями о том, что может проиграть, – мягко сделал ей замечание старший сын. – Он делал все, даже когда у него не было и малейшей надежды на победу.
– Это его и погубило… Что наша семья выиграла от его храбрости? Что получил он сам? Им восхищаются, но его и ненавидят. Да и какое все это имеет значение, если моего Гаселя больше нет? – Лейла устало присела на камень и обхватила голову руками. – С того самого дня, когда ваш отец отправился на поиски Абдуля эль-Кебира, моя жизнь стала хуже, чем в аду, и вот теперь снова все повторяется. Судьбе, видимо, было недостаточно, что я потеряла мужа, которого любила всем сердцем; теперь она хочет, чтобы я потеряла детей… Почему? За что? Какое преступление я совершила, чтобы так наказывать меня?
– Ты не совершила никакого преступления, – поспешила утешить мать Аиша. – Это другие его совершили, и, возможно, нам не придется расплачиваться. Наш отец сражался с целой армией, и его победили, лишь когда он покинул пустыню. А нам предстоит сразиться с горсткой наемников, которым ничего не известно про эти горы. План Гаселя кажется мне хорошим, и остается одно – следовать ему.
– Но мы даже не знаем численности врага! – воскликнула Лейла.
– Пилот меня заверил, что больше двадцати не будет, – уточнил Гасель. – А на самом деле семь-восемь, может, меньше.
– Ты ему доверяешь?
– Полностью. Иначе меня здесь не было бы. – Он с гордостью показал принесенное оружие. – Я его испытал по дороге и попал в маленький камень с трехсот шагов. Еще пилот дал мне бинокль ночного видения… – Он наклонился и прикоснулся губами к щеке матери. – Не волнуйся, мама. Выступим с тем, что у нас есть, но прямо сейчас мы должны приняться за работу.
Он встал и направился в глубь пещеры, где находились пленники.
– Кто из вас Маурицио Белли?
Самый молодой едва слышно произнес:
– Я.
Гасель перерезал веревки на руках и ногах парня, затем сказал:
– Иди за мной!
– Куда?
– Не задавай вопросов! – Тон был настолько резок, что Маурицио не решился даже попрощаться со своими товарищами.
Он с трудом встал, и Гасель подтолкнул его к выходу из пещеры, предварительно завязав глаза и заставив наклониться, чтобы парень не ударился головой о каменистый выступ.
– Что вы со мной хотите сделать? – сдавленно произнес итальянец, очутившись на воздухе.
– Не задавай вопросов! – Гасель помог ему взобраться на верблюда, привязал к седлу и повел мехари на поводу по узким расщелинам.
Примерно через час он остановился, почмокал губами верблюду, чтобы тот встал на колени, и острой кумией перерезал ремни, связывавшие пленника, затем позволил тому снять повязку, закрывавшую глаза.
– Можешь уходить!
Маурицио часто заморгал, привыкая к свету, а когда понял, что находится посреди каменистой пустыни, из
