– Дай мне времени до утра, Вань, – попросил он друга.
– А тебе-то зачем время? Я и без тебя управлюсь как-нибудь, – пожал плечами полковник. – Или ты думаешь, что я собственную дачу не отыщу? Не сомневайся…
– Я хочу поехать с тобой. Но сейчас я совершенно вымотался… Пожалуйста, потерпи, дождись моего звонка.
Романов взрыхлил пятернёй свои бесцветные редеющие волосы и долго смотрел на Лисицына.
– У тебя, видать, что-то было с этой красавицей, Лис? Не только сердцем проникся? – Романов погрозил Сергею пальцем. – Дурное дело для нашей ситуации. Хороший боец должен иметь свободную голову, мой милый.
– Прекрати, Вань. Я уж сам себя изругал. Какой же я, думаю, болван. Растаял под её изумрудными слезами, пожалел, вляпался по самые…
– По самые помидоры, – докончил Романов. – Ладно… Будь по-твоему. Звони утром. Только я ранёхонько в контору рвану, так что ты мне прямо туда звони… Ох какое дело намечается! Лишь бы не спугнуть Когтя… Надо бы эту Ксению в качестве приманки… Нужно всё тщательно продумать. Тут не мелкая рыбёшка наклёвывается, богатая уха сварится, ой богатая!.. Ладно, ты езжай и держи, между прочим, уши свои лисячьи востро. Всё-таки девчонка к тебе прикатила с Ваганькова, а про это можно и пронюхать. Так что ты не расслабляйся. Чуть глаза протрёшь, немедленно звони, я буду ждать. У меня руки уже зачесались. Кстати, у тебя жив мой подарок?
Лисицын засучил рубашку, повернулся спиной, показывая задний карман, где лежал пистолет, и вышел за дверь.
– Спать хочу страшно, – бросил Сергей уже с лестницы.
Оставшись в полном одиночестве, полковник Романов остановился у раскрытого окна. Опять к нему пришла неутомимая бессонница, окутывает воспоминаниями, беспокоит. Романов сел на подоконник, показавшийся ему почему-то сырым. Улица спала, зажмурилась вся и дышала тихонечко влажной листвой. Он отмотал киноплёнку памяти назад, вспомнил лицо приезжавшей с Лисицыным девушки. Красивая до щемления в сердце, до леденящей тоски в глубине груди. Измученная, испуганная. Теперь понятно чем.
Девушка Ксения… Романов улыбнулся, представив её глаза. И само собой в голову закралась постыдная мысль – увидеть её нагую, открытую… Постыдная мысль. Почему постыдная? Нормальное мужское желание. Или не мужское? Было в том желании нечто особенное, как и в самой Ксении. Далёко-знакомым веяло от её лица. Где-то он уже видел это лицо, знал его, вдыхал запах его кожи. Черты Ксении проступали сквозь пелену ночного воздуха, приближались, заполняли собой глаза Ивана Романова. Не то казалось знакомым, что он видел пару лет назад на обнажённых фотографиях, не те рекламирующие дорогостоящую парфюмерию портреты, не Ксения-фотомодель или даже не Ксения вовсе, а нечто иное – настоящее, но давно забывшееся, прошелестевшее возле самого лица и растаявшее во времени, несбывшееся.
Известный всем в родном таксопарке Коляныч отличался широтой души и завидной для наших дней нервной системой. И ещё выделялся среди других водителей тем, что предпочитал ночные смены. Нравились ему ночи по какой-то ему одному понятной причине.
– Тихо ночами, никакой суеты, спокойно очень, – пояснял он коллегам.
Когда поутру в парке появились два сотрудника уголовного розыска и поинтересовались, можно ли найти людей, работавших прошлой ночью, им указали в первую очередь на Коляныча.
– Возле Ваганьковского никого из клиентов не брали? – поинтересовались они у таксиста.
– Возле Ваганьковского? Как же, посадил там одну, – уверенно кивнул он и сморщил губы, будто намереваясь плюнуть.
– Молодая она? Какова собой? – тихими голосами вопрошали сыщики.
– Молодая и весьма интересной наружности. Натворила что-нибудь? Неужто бандитка? Никогда бы не подумал.
– Нет. Свидетель. Срочно нужна по одному делу.
– Я так и понял, что она видела что-то, – погрозил пальцем Коляныч.
– Почему вам так показалось?
– Нервничала она очень, дрожала вся. И вообще как-то…
– Куда же вы отвезли эту женщину?
– На Рождественский бульвар. Точно помню, что на Рождественский. Туда, где новый дом отстроили, шикарный такой, знаете?
– Знаем. А там? Куда она пошла?
– Я на номер дома не обратил внимание, но глазами запомнил. Я ведь с ней вместе и в квартиру поднялся, на второй этаж, первая квартира справа. Там мужчина открыл, удивился он очень, но не могу сказать, чему именно удивился. Не ждал, наверное, ту подругу.
– Что дальше?
– Я взял с него деньги, у неё-то не было своих ни копейки. Вот и всё. Ушёл я. Что мне там делать? У меня работа.
– Вы сможете показать нам дом и квартиру? Мы заплатим.
– Я вообще-то после ночной, но раз вы заплатите… Всё по счётчику У вас своя работа, у меня своя.
– Вы езжайте туда, а следом за вами поедут наши коллеги, сыщики указали на джип, из которого высовывалась коротко стриженная голова на бычьей шее. – Митька! Вот за этим такси катитесь. Там посмотрите, какой дом, какая квартира. А мы в контору смотаемся…
***
– Михал Михалыч, – сказал Митька в крохотную телефонную трубку, вернувшись в джип, – мы только что заезжали на квартиру Лисицына, на Рождественский бульвар.
– Какого чёрта? – недовольно буркнул Когтев. – Что вы забыли у него?
– Ничего. Просто мы ездили по нашему адресу. По нашему адресу, Михал Михалыч. Топчило указал, таксист то есть.
Некоторое время Когтев молчал, осознавая услышанное, потом воскликнул:
– Не может быть!
– Может. Таксист сам поднимался с ней к той квартире. Клянётся, что ничего не перепутал. Там возле двери чёрненькая такая блямбочка с именем Лисицына.
– Ксения сейчас там?
– Не знаем, не видели.
– Вы не заходили к Лису? Не говорили с ним?
– Нет. Вы же не распорядились.
– Правильно. Обождите чуток. Сейчас я звякну ему сам, только номер его телефона выясню. А вы караульте, чтобы он не смылся, и ни в коем случае ничего не делайте ему. Он мне нужен. Если вдруг появился на улице вместе с Ксенией, то хватайте её, чего бы это ни стоило. Ясно? Если он вступится за неё, тогда уройте его. Но при других раскладах не трясите его… Я перезвоню…
В этот самый момент к подъезду подкатила мышиного цвета «тойота», обливаясь ажурными тенями раскидистых деревьев. Три девочки на улице ахнули, отлепились от стены дома и бросились к сутуловатому парню, вышедшему из автомобиля в сопровождении двух бритоголовых охранников.
– Саприков! Смотрите, это Саприков! Гоша Саприков! – заверещали девочки, пестря юбками и причёсками.
– Здравствуйте, Гоша! Дайте нам автограф. Вот здесь у меня на руке распишитесь!
– А мне на щеке, вот фломастер.
– Тогда мне тоже на щеке!
