Лорка усмехнулся, щуря свои зеленые глаза.
— На всякий случай у меня есть запасной ход.
— Какой? Секрет?
— Нет. Надо взять в отряд такую женщину, которая не вызывала бы у мужчин специфических эмоций и петушиного ража.
Альта засмеялась.
— Бабушку?
— Ну зачем брать в отряд балласт, если он даже добр и мил? Гораздо разумнее остановиться на полноценном человеке.
Альта вдруг отстранилась от мужа, глаза ее стали сердитыми.
— Уж не хваленую ли Эллу ты хочешь взять с собой?
— Да ты с ума сошла! Она же перебаламутит весь отряд, во всяком случае, постарается это сделать, и только после этого успокоится и будет по-настоящему работать. Морочить головы мужчинам для нее вопрос престижа. Нет, если так уж получится, я предложу место Нике.
Альта всплеснула руками.
— Названой сестренке? Она же совсем еще девочка!
Лорка покачал головой.
— Она так выглядит. А на самом деле ей уже шестнадцать лет, и она имеет право распоряжаться собой.
Альта смотрела на мужа с удивлением.
— А ты и правда жесток, Лорка. Неужели тебе ее не жалко?
— Мне ее жалко, — хмуро ответил Федор.
— Ничего себе жалость!
— Она может отказаться.
— Ника не из тех, кто отказывается. И ты это знаешь.
— Я ее жалею, — упрямо повторил Лорка. — Если бы не это, я бы пригласил ее участвовать в экспедиции и без Всемирного женского общества. Но если я буду поставлен перед необходимостью, то первое предложение сделаю Нике. В таких делах личное ничто по сравнению с общественным долгом. Никто не простит мне ошибок.
Альта опять прижалась щекой к его плечу.
— Может быть, ты и прав.
— И еще одно, — Лорка помолчал, — временно нам придется жить не здесь, а в городе.
Альта вскинулась, взглянула в глаза мужа.
— Почему?
— Пусть это будет моей маленькой тайной.
Игоря Дюка Лорка отыскал в бассейне. Собственно, это был не бассейн, а большой участок морской мелководной акватории, оборудованной для купаний, плавания, водных и подводных спортивных игр и прыжков. Игорь стоял в непринужденной позе на самом краю площадки десятиметровой вышки, небрежно опираясь на перила, и смотрел вниз на голубую, будто подкрашенную синькой воду, а поэтому не заметил приближения Федора. Лорка сел у самой воды на упругую, теплую скамью. Покосившись на безжалостное тропическое солнце, словно окутанное раскаленной шалью, Федор нажал клавишу комфортных условий. Позади него немедленно потянулся вверх штырь с набалдашником. Когда он достиг нужной высоты, над головой Лорки с сухим треском раскрылся большой зонт и из-под его голубого шатра повеяло легким потоком прохладного воздуха. Лорка распахнул ворот рубашки, блаженно откинулся на спинку скамьи. Теперь можно было заняться делом. Лорка посмотрел на вышку — поза Игоря изменилась, она приобрела настороженность, и смотрел Дюк теперь не на воду, а прямо на Лорку. Игорь вдруг театрально развел руками и радостно-удивленно крикнул:
— Федор!
— Это не я, — расслабленно ответил Лорка, подставляя прохладным струям воздуха то одну, то другую щеку.
— Федор, рыжий ты ангел!
Дюк на секунду вытянулся стрункой — темный силуэт на белесо-голубоватом небе. Тонкий, гибкий — прямо юноша, только развитые плечи да посадка головы выдавали его истинный возраст, — он хотел сделать тройное сальто, но перекрутил и, входя в воду, поднял косой веер брызг.
Вынырнув, Дюк выпустил изо рта струйку воды и наставительно сообщил:
— Вот как не надо делать тройное сальто с десятиметровой вышки!
— Верно, — согласился Лорка, — не надо так. Нехорошо. Неэстетично.
Дюк сделал несколько мощных гребков, выбрался на берег и, скаля зубы, принялся вытираться мохнатым полотенцем. Под загорелой кожей перекатывались и играли мышцы. Усаживаясь рядом с Лоркой, Игорь спросил:
— Ты один или с Эллой?
— А что, надо было привезти?
Игорь не ответил и, пристально глядя на воду, жестом призвал Лорку к молчанию: Федор ничего не понял, однако, подражая Дюку, принялся смотреть на воду. Но ничего не происходило, вода как вода.
— Ожидается явление Христа народу? — шепотом спросил Лорка.
Игорь скорчил презрительную гримасу.
— Дядька Черномор с прекрасными витязями?
С той же миной Дюк помотал головой. Федор хотел спросить еще о чем-то, но не успел. Вода легонько вспучилась, запузырилась, и на поверхности появилась хорошенькая девичья головка. Она встряхнула коротко стриженными волосами, нараспев укоризненно сказала:
— Что же вы, Игорь?
Дюк не без торжества взглянул на Лорку и скороговоркой спортивного комментатора проговорил:
— Одно из торжественнейших событий сегодняшнего дня — рождение Афродиты из морской пены. Зовут Ладой.
Лада перевела взгляд с Игоря на Лорку, потом обратно, неторопливо вытерла еще раз ладонью лицо и так же нараспев выговорила:
— Болтун вы, Игорь. Неисправимый.
Пока она подплывала к берегу, движения у нее были плавны, изящны, но довольно энергичны, Дюк в том же репортерском тоне вещал:
— Неблагодарность свыше — проклятие рода человеческого всех времен и народов. Боги никогда не понимали людей. А если и понимали, то не так, как нужно. Когда же случилось понять по-настоящему, вместо наград на голову бедных смертных обрушивались всякие кары и злодейства. Исключение составляла Афродита, она многое и с чистым сердцем дарила и богам и людям. Например, Парису она подарила яблоко. Но, увы, это было ужасно давно, а я не Парис. Я гораздо лучше! Но за то, что, изнемогая от солнечного зноя, наблюдал с вышки за божественными ходами скоростного подводного ориентирования, новоявленная Афродита вместо яблока наградила меня титулом болтуна.
Лениво вытираясь мохнатой простыней, «Афродита» с рассеянной улыбкой слушала болтовню Игоря. Она и правда была похожа на светлую богиню любви. Платиновые волосы, фиалковые глаза, мягкие черты лица, нежный золотистый загар и несколько массивные скульптурные формы. В ней не было элегантности Эллы, изящества Альты, спокойной женственности Валентины. В ее замедленных, льющихся движениях была своя, особая грация, обращенная не на окружающих, а как бы внутрь себя.
— Хорошо, вы получите свое яблоко.
— Из ваших божественных рук?
— Разумеется. За ужином.
— О жалкий жребий мой! Я мечтал совсем о другом, — сокрушенно возгласил Игорь.
Молодая женщина легонько шлепнула его по руке и с медлительной гибкостью поднялась на ноги.
— Забирайте его с собой, Федор… Для санатория у него слишком много энергии.
