— Мы ее допрашивали, — сказал Воклен. — Она даже совсем в этом не уверена.
— В домах напротив открылись окна, — продолжала мадемуазель Клеман. — Какая-то женщина указывала на что-то, лежавшее на нашем тротуаре, и мадемуазель Бланш поняла, что это распростертое тело.
— Что вы тогда сделали?
— Надела платье, выбежала в коридор, где висит телефон, и вызвала полицию. Тут из своей комнаты вышел мсье Валентен, я не хотела, чтобы он открывал дверь, но он не стал слушать и, кажется, первым подошел к телу. Это прелестный человек, настоящий джентльмен, вы сами увидите.
Мадемуазель Бланш была милая девушка, мсье Валентен — прелестный человек, Лотары, конечно, тоже великолепные люди. Мадемуазель Клеман улыбалась жизни, мужчинам, женщинам, Мегрэ.
— Выпьете рюмочку ликера?
В рюмках был налит шартрез, и она с явным удовольствием пригубила свою.
— Как ваши жильцы попадают ночью в дом? У них есть ключи?
— Нет. Они звонят. У изголовья моей кровати висит шнурок, как у швейцаров, с помощью которого открывается дверь, а также выключатель, который зажигает и тушит свет в коридоре и на лестнице.
— Они называют свое имя?
— Этого не требуется. Перед тем как открыть дверь, я зажигаю свет. Моя комната в глубине коридора. Дом этот старый, очень забавно построенный. Когда я лежу в постели, мне достаточно наклониться, и я через маленькое окошечко вижу, кто входит в дом и кто выходит.
— А чтобы выйти из дома, нужно тоже будить вас?
— Конечно!
— А днем?
— Днем дверь остается открытой. Но есть другой глазок, в кухне, и никто не может пройти без моего ведома. Я вам сейчас покажу.
Она посулила ему это, словно приглашая на увеселительную прогулку.
— Много у вас жильцов?
— Девять. Я хочу сказать, что сдаю девять комнат. Но жильцов вместе с мсье Паулюсом получалось одиннадцать, потому что у меня две супружеские пары, одна на втором, другая на третьем этаже.
— Когда совершилось преступление, все жильцы уже были дома?
— Нет. Не было Лотара. Он вернулся через четверть часа после выстрела, когда в доме уже была полиция. Мадемуазель Изабелла тоже отсутствовала. Она вернулась незадолго до полуночи. Эти господа допросили ее, как и остальных жильцов. Никто не увидел в этом ничего дурного. Ведь все они очень милые люди, вы сами убедитесь.
Было уже около двух часов ночи.
— Вы разрешите мне позвонить?
— Сейчас проведу вас к телефону.
Телефон был в коридоре, под лестницей. Мегрэ увидел оба окошка, о которых ему говорила мадемуазель Клеман. Через них она могла следить за жильцами из кухни и из своей спальни.
Он набрал номер больницы, и взгляд его вдруг упал на предмет, похожий на копилку, который висел рядом на стене. Над ним было прикреплено объявление, написанное от руки красивым круглым почерком: «За каждый городской разговор просят жильцов опустить один франк. По поводу разговоров междугородных просьба обращаться к мадемуазель Клеман. Заранее благодарю».
— Бывает, что кто-нибудь жульничает? — с улыбкой спросил комиссар.
— Случается. И необязательно те, кого можно было бы заподозрить. Мсье Паулюс, например, никогда не забывал опустить монетку в копилку.
— Алло! Больница Кошен?
Его соединяли, по крайней мере, четыре раза, пока удалось узнать, что Жанвье спит крепким сном и что температура у него нормальная.
Тогда он позвонил в Жювизи и сообщил об этом мадам Жанвье, которая говорила очень тихо, боясь разбудить детей.
— Ваш инспектор признался мне, что в этот раз они ждут девочку, — весело сказала мадемуазель Клеман, когда он повесил трубку. — Мы с ним много беседовали. Он такой симпатичный человек.
Глава вторая, в которой Мегрэ тоже становится очаровательным жильцом мадемуазель Клеман и заводит новые знакомства
У входа, возле лестницы, длинный коридор был шире, и там стояли две скамейки, напоминавшие школьные парты.
В полдень, придя в больницу, Мегрэ застал здесь мадам Жанвье, приехавшую с полчаса назад.
Вид у нее был усталый, но она все же улыбнулась комиссару, показывая этим, что старается не терять мужества. На всех этажах слышался шум, как в казарме. Очевидно, сменялись санитары и санитарки.
Сверкало солнце, и Мегрэ впервые в этом сезоне вышел из дома без пальто.
— Наверное, скоро за нами придут, — сказала мадам Жанвье. И добавила с оттенком иронии или горечи: — Сейчас ему там наводят красоту.
Видимо, ее обижало, что она не имела права присутствовать при туалете мужа. Прежде Мегрэ иногда случалось встречать ее — она заходила за Жанвье в уголовную полицию. Но только сейчас он понял, что перед ним уже увядшая женщина, А ведь едва десять лет, точнее даже девять, прошло с тех пор, как инспектор, представил комиссару свою невесту, девушку с пухленькими щечками, на которых, когда она смеялась, появлялись ямочки. Теперь перед ним стояла безликая женщина с озабоченным взглядом, какой бывает у жительниц предместья, согбенных непосильным домашним трудом.
— Скажите мне честно, мсье комиссар, это лично ему хотели за что-то отомстить?
Мегрэ понял ее, но подумал перед тем, как ответить, хотя утром эта мысль уже приходила ему в голову.
По-видимому, когда Жанвье стал жертвой преступления, совершенного на улице Ломон, подозрение сразу пало на Паулюса. Но, как уже заявил Мегрэ во время рапорта начальнику уголовной полиции, чем больше они эту гипотезу обсуждали, тем она становилась более маловероятной.
— Парень этот не убийца, шеф. Мне удалось собрать о нем кое-какие сведения. Когда он полтора года назад приехал в Париж, то поступил работать служащим в контору по продаже торговых предприятий на бульваре Сен-Дени.
Комиссар туда ходил. Конторы, расположенные на антресолях, были грязные, неопрятные, как и сам хозяин, похожий на барышника.
На стенах маленькие, написанные от руки и прикрепленные кнопками объявления сообщали о продаже торговых предприятий, чаще всего кафе и баров. В обязанности Паулюса входило писать круглым почерком эти объявления, а также отправлять сотни циркуляров.
Сменивший Паулюса на вид изголодавшийся парень с длинными волосами, работал в темной передней, где целый день приходилось жечь электричество.
— Паулюс? — переспросил хозяин с явно выраженным крестьянским акцентом. — Я вышвырнул его за дверь.
— За что?
— Да он каждый день таскал по нескольку франков из маленькой кассы.
Имелся в виду ящик, где всегда лежала небольшая сумма денег на мелкие текущие расходы: почтовые марки, заказные письма, телеграммы.
