Вернулся чуть успокоившийся Якелев, и капитан спросил, как чувствуют себя пассажиры. Казак заверил его, что все в порядке, однако лучше бы этой вонючей ржавой лоханке поскорее добраться куда велено. К ночи опустился туман; пришлось сбавить скорость еще на пару узлов.
У многих, кто провел всю жизнь в открытом море, развивается своего рода невроз — и Товров не был исключением. Его взгляд не останавливался ни на мгновение, фиксируя показания компаса и барометра по тридцать раз за час. Кроме того, он регулярно выскакивал из рубки, чтобы оценить силу ветра и волнение. Около часа ночи капитан вышел на левое крыло мостика, и по его шее вдруг пробежал холодок… Их догоняли. Товров весь обратился в слух. Преследователь стремительно приближался.
Капитан был человеком бесхитростным, но соображал быстро. Он бросился к телефону, который связывал мостик с офицерскими каютами.
— Что вам нужно? — рявкнул Якелев.
— Нужно поговорить.
— Я зайду позже.
— Нет, дело срочное. Давайте прямо сейчас.
— Хорошо, спускайтесь сюда. Не бойтесь, — зловеще хохотнул казак, — я уж постараюсь вас ненароком не пристрелить.
Товров повесил трубку и разбудил Сергея, от которого так и несло спиртом. Налив тому чашку крепкого черного кофе, капитан распорядился:
— Держи строго на юг. Я вернусь через пару минут. Напортачишь — останешься без водки до самого Константинополя.
Спустившись на пассажирскую палубу, он осторожно приоткрыл дверь, в глубине души опасаясь наткнуться на шквальный огонь. Якелев был тут как тут — руки в боки, ноги широко расставлены. Еще четверо казаков спали прямо на полу, а пятый сидел спиной к двери в каюту с винтовкой на коленях.
— Вы меня разбудили, — раздраженно бросил майор.
— Прошу вас, пойдемте со мной, — сказал капитан и вышел наружу.
Они спустились на затянутую туманом палубу и прошли на корму. Товров перегнулся через планширь, всматриваясь в бархатную тьму, пожиравшую кильватерный след судна. Несколько секунд он пытался разобрать за плеском и журчанием воды хоть какие-то звуки.
— Нас преследуют.
Якелев окинул капитана недоверчивым взглядом и приложил ладонь к уху.
— Бред. Я слышу только тарахтение вашей посудины.
— Вот вы — казак. Вы разбираетесь в лошадях?
— Конечно. Кто же в них не разбирается?
— Да хоть я. Зато разбираюсь в морских судах и говорю вам: нас преследуют. По-моему, та самая лодка, что шла за нами вначале. У нее мотор троит.
Майор разразился проклятиями и стукнул кулаком по фальшборту.
— Нужно от них оторваться.
— Невозможно! Мы идем на одной машине.
Якелев ухватил Товрова за грудки.
— Не желаю слышать слова «невозможно»! — взревел он. — Мы пробирались из Киева несколько недель в тридцатиградусный мороз. Ветер хлестал по лицу словно плеть. Налетел сильный буран — я в жизни такого не видел. Когда выступали, со мной была целая сотня казаков; сейчас всего горстка. Другие остались прикрывать, когда мы прорывались сквозь позиции немцев. Не приди на помощь татары, погибли бы все до одного. Но мы справились — так сумейте и вы!
Товров поперхнулся кашлем.
— Тогда ляжем на другой курс и погасим огни.
— Приступайте, — велел Якелев, ослабив стальную хватку.
Переведя дыхание, капитан бросился на мостик. Майор не отставал. Они подбежали к трапу, но тут на верхней палубе появился ярко освещенный квадрат, и несколько человек шагнули наружу. Свет шел изнутри, так что лиц было не разглядеть.
— Назад! — крикнул Якелев.
— Мы вышли подышать воздухом, — ответил ему женский голос с немецким акцентом. — В каюте ужасная духота.
— Прошу вас, мадам, — умоляюще протянул майор.
— Как скажете, — помедлив, отозвалась женщина и стала с явной неохотой подталкивать своих спутников обратно внутрь.
На мгновение она повернулась в профиль. Товров разглядел волевой подбородок и нос с легкой горбинкой.
— Они не стали меня слушать, майор! — крикнул появившийся из каюты казак.
— Возвращайся внутрь и запри дверь. Твоих дурацких оправданий еще не хватало.
Дверь с грохотом захлопнулась за охранником, а Товров все смотрел на опустевшую площадку. Пальцы майора сильно сжали его предплечье.
— Вы ничего не видели, капитан, — хрипло прошептал Якелев.
— Эти люди…
— Вы их не видели! Бога ради, мне не хочется вас убивать.
Ответить Товров не успел. Он вдруг почувствовал, что «Звезда» меняет курс, и резко вырвал руку.
— Мне нужно на мостик.
— Что случилось?
— Вы что, не видите — у штурвала никого? Наверное, этот тупица снова напился.
Оставив майора, Товров вскарабкался в рулевую рубку. В свете нактоуза он увидел, как штурвал несколько раз шевельнулся то влево, то вправо, словно его держат чьи-то невидимые руки. Шагнув внутрь, капитан споткнулся обо что-то мягкое и податливое. Он выругался, думая, что Сергей уснул, однако, включив свет, тут же понял свою ошибку.
Первый помощник лежал ничком на металлической палубе, головой в луже крови. Гнев капитана сменился страхом. Он опустился на колени и перевернул тело на спину. Бедняге перерезали горло, и кровавая рана протянулась от уха до уха, словно изогнувшийся в улыбке второй рот.
Не помня себя от ужаса, Товров распрямился и отскочил назад, однако уткнулся спиной в чью-то могучую грудь, словно в стену. Он резко обернулся. На пороге стоял Якелев.
— Что случилось? — спросил майор.
— Поверить не могу. Сергей убит.
Якелев ткнул тело носком сапога.
— И кто мог это сделать?
— Никто.
— Значит, вашего помощника зарезал как поросенка этот самый «никто»? Да возьмите же себя в руки, капитан!
Товров тряхнул головой, не в силах оторвать взгляд от тела.
— Я слишком хорошо знаю всю команду… — тут он осекся. — Кроме новичков.
— Каких еще новичков? — здоровый глаз Якелева пылал, словно костер.
— Пару дней назад я взял двоих кочегаров. Они зашли в пивную, где я встречался с Федеровым, а потом попросились на «Звезду». На вид настоящие головорезы, но у меня в команде недобор…
Якелев, чертыхнувшись, выхватил из кобуры пистолет, оттолкнул капитана и метнулся наружу, выкрикивая на ходу какие-то приказания своим людям. Товров еще раз посмотрел на тело Сергея и поклялся, что не сдастся без боя. Закрепив штурвал, он зашел в свою каюту и дрожащими руками набрал комбинацию кода корабельного сейфа. Внутри, завернутый в бархатную тряпочку, лежал «маузер», припасенный давным-давно на случай мятежа. Товров зарядил пистолет, сунул за пояс, после чего выглянул наружу.
