Веселые и оживленные толпились на юте матросы. Они отправлялись на берег, чтобы встряхнуться и покутить.
Гармлей собрался уже спуститься по веревочному трапу, чтобы прыгнуть в отправлявшийся на берег баркас, но в этот момент к нему подошел боцман Лоббинс.
— Вас зовет к себе чиф, — сказал он.
— Зачем я ему вдруг понадобился? — растерянно произнес Гармлей.
— Пастор Чезаре, родной дядя нашего капитана по матери, прислал своему племяннику два ящика виски, когда мы уходили в море, — совершенно серьезно ответил Лоббинс. — Вероятно, он приглашает вас затем, чтобы распить за компанию с вами пару бутылок. А виски — скажу по секрету — отменное! Хватишь кружку, и сам Иисус Христос голыми пятками в животе защекочет!
Войдя в салон, Гармлей увидел капитана Сполдинга. Тот был один, но словно ждал кого-то.
— Вы звали меня, мистер Сполдинг? — спросил Гармлей.
— Да. Садитесь, пожалуйста, — пригласил капитан.
Он достал из ящика стола коробку с сигарами, раскрыл ее и протянул Гармлею.
— Простите, я не курю…
— Как хотите.
Сполдинг щелкнул зажигалкой, неторопливо закурил и, выпуская дым изо рта, обратился к Гармлею:
— Если верить старшему механику Тейту, вы социалист?
— Не… совсем.
— Кто же вы?
Гармлей на миг замялся. Он был ошеломлен неожиданным вопросом, но тут же где-то в глубине сознания возникла уверенность, что Сполдинг не затем его вызвал к себе, чтобы вернуть в Америку. Что-то другое заставило капитана затеять эту беседу с кочегаром.
— Я коммунист, — решительно ответил он.
— Значит, вы считаете необходимым национализировать в нашей стране промышленность, железные дороги и судоходство, как это сделали в России? — задал новый вопрос Сполдинг.
— Да. И если большинство населения в Штатах нас поддержит, мы этого добьемся.
— Законным путем?
— Любым путем.
— Так вы стоите за революцию?
— Безусловно, — ответил Гармлей.
— Значит, вы пропагандируете насильственное свержение власти?
— Если нет другого выхода, народ вправе осуществить свою волю и с помощью силы.
— Но ведь под словом «сила» следует подразумевать открытое насилие и применение оружия? — допытывался Сполдинг.
— Да.
— Но это безумие.
— Я также против бесцельного и бессмысленного кровопролития. Я считаю преступлением, когда во имя меньшинства населения страны кто-либо предлагает большинству свергнуть правительство.
— В ваших доводах, мистер Гармлей, есть доля здравого смысла, но я решительно не могу согласиться с вами в том, что мы, американцы, так же как русские, должны прибегнуть к насилию, чтобы усовершенствовать государственное правление, — стоял на своем капитан.
— Мне трудно вас убедить, мистер Сполдинг, — вздохнул Гармлей.
Они молчали оба какое-то время, в упор разглядывая друг друга. Светлые и проницательные глаза Гармлея смотрели на капитана изучающе, пристально.
— Я не собираюсь сделать вам ничего дурного, мистер Гармлей, — стряхнув пепел с сигары, сказал Сполдинг. — Весьма признателен вам за вашу откровенность… Вы получили свое жалованье?
— Благодарю вас. Получил.
— Что собираетесь делать теперь?
Гармлей молчал.
— Вы можете не говорить мне этого, если считаете, что так нужно. Что ж, в добрый путь! — Сполдинг поднялся. — И если придется нам встретиться где-нибудь, то я хочу продолжить наш разговор.
— С удовольствием, — охотно согласился Гармлей.
Он уже взялся за ручку двери, когда капитан снова окликнул его:
— Да, кстати, Гармлей!
— Что такое?
— Вы знаете, что у вас есть двойник?
Кочегар недоумевающе смотрел на Сполдинга.
— Я только что вспомнил, — продолжал капитан, — перед рейсом мне попала в руки газета. Там была фотография одного журналиста, между прочим, тоже коммуниста. Удивительно похож на вас. Как же его звали, дай бог память? Да, конечно же — Джон Рид! Не встречали такого?
Гармлей, не мигая, смотрел в глаза капитана, потом, словно взвесив все в уме, коротко ответил:
— Встречал. И достаточно часто.
Гармлей вышел, плотно затворив дверь.
Шлюпка с парохода «Бостонец» причалила к пристани, и Рид сошел на европейский берег. Этот шаг он проделывал уже в четвертый раз.
В порту тревожно ревели пароходные гудки. Пронзительно звенели краны, выгружая тюки хлопка и пачки досок. В прохладном воздухе стоял крепкий запах рыбы, пеньки, смолистого дерева и дегтя. Флаги различных государств плескались на мачтах судов: голландцы и немцы, англичане и греки, французы и турки привезли сюда товары со всего мира. По пристани разгуливали моряки со всех концов света. Звучал разноязычный говор…
Рид невольно улыбнулся, вспомнив о первом своем путешествии в Европу после окончания Гарвардского университета. В тот раз он пересек океан «в поисках самого себя». Атлантику он переплыл на небольшом судне, перевозившем в Англию телят. Путешествие не обошлось без курьеза. Приятель Рида, Уолдо Пирс, отправившийся вместе с ним в Европу, не пожелал путешествовать в компании со скотом и в пяти милях от американского берега выпрыгнул за борт, оставив свой бумажник и вещи на койке Рида. Пирс благополучно доплыл до берега, в тот же день купил билет и отправился за океан на комфортабельном пассажирском пароходе «Мавритания».
Тогда по прибытии в Англию на Рида надели наручники, и двое британских бобби привели его в суд. Только появление в зале заседаний Уолдо, который узнал об участи своего приятеля, спасло Рида от обвинения в убийстве с целью грабежа.
…Рид быстрым шагом шел по портовой набережной и с профессиональным любопытством журналиста разглядывал солидные здания складов и торговых лабазов. Судя по гербам на широких фасадах и датам закладки, их строили еще в средние века.
С давних пор отсюда уходят суда во все концы мира. Недаром моряки говорят: «Норвегия — морской извозчик, а Берген — постоялый двор».
Риду во что бы то ни стало надо было попасть в Финляндию. В финском порту Або[1] его должен встретить связной РСДРП под видом портового плотника. Но для этого нужно пересечь всю Скандинавию, либо пробираться до Финляндии на попутных судах по Северному морю через проливы Скагеррак и Каттегат, засоренную минами Балтику и Ботнический залив. Рид решил выбрать второе, так как никаких документов, кроме матросской книжки на имя Джима Гармлея, у него не было. Он рассчитывал устроиться кочегаром на финское судно и на нем отправиться в Або.
