Прекрасный свежий ветер и звездное небо над головой оказали волшебное действие на измученного, потерявшего надежду американца. Он лежал, вдыхая чистый живительный воздух, потом прислушался к голосам австрийцев на берегу. К нему полностью вернулись присущие его нации жизнерадостность и оптимизм.
— Нет, здесь не место для сына священника, — пробормотал он и, резко развернувшись, поплыл к противоположному берегу. Река была неширокой, и вскоре Барни приблизился к берегу, где заметил огонь костра. Значит, здесь тоже были австрийцы. Барни нырнул и поплыл вниз по течению, туда, где лес подходил вплотную к берегу. Берег оказался пологим. Он нашел густую рощу, вылез из воды, лег на землю и стал напряженно прислушиваться. Ему даже показалось, что у него заболели уши от постоянного напряжения, ибо острый слух был сейчас гарантией его жизни.
Не услыхав ничего подозрительного, Барни выполз из своего укрытия и двинулся на юг, к линии фронта. Он собирался передвигаться только по ночам, а эта ночь уже была на исходе. Барни пригнулся и осторожно зашагал прочь от реки. Так, прячась в тени деревьев, он прошел, может быть, сотню ярдов, когда внезапно столкнулся с фигурой, вышедшей из-за дерева.
— Стой, кто идет? — раздался окрик.
У Барни замерло сердце. При всей осторожности попасть прямо в лапы австрийцам! Бежать — значит погибнуть от пули. Двигаться вперед — значит оказаться в плену, а это тоже смерть.
Долю секунды Барни колебался, но на помощь ему пришло американское здравомыслие. Притворившись сильно пьяным, он ответил на сомнительном немецком, рассчитывая, что его плохое произношение будет списано на нетрезвость.
— Друг! — проговорил Барни. — Для друга всегда найдется, что выпить, верно? — И он, шатаясь, шагнул вперед, уповая на доверчивость этого часового и его желание выпить. То, что часовой был и доверчивым, и страждущим, было очевидно из того, что он позволил Барни подойти слишком близко, после чего мнимый пьяный австриец мгновенно превратился в энергичного и очень трезвого бойца.
Схватив винтовку за ствол, Барни мощным рывком опрокинул солдата и вцепился ему в горло. Он действовал столь молниеносно, что австриец успел лишь раз вскрикнуть, когда стальные пальцы Барни сомкнулись на его горле. Они тяжело рухнули на землю, но Барни не отпускал горло противника. Минуты две они молча и ожесточенно дрались, потом сопротивление солдата стало ослабевать. Он хрипел и извивался, открыв рот и вывалив язык, глаза начали вылезать из орбит. Барни еще крепче сжал пальцы и коленом нанес часовому сильный удар в лицо. Ответные удары австрийца становились все слабее и наконец прекратились совсем, он в последний раз судорожно дернулся и затих.
Барни держал его еще некоторое время, пока не убедился, что жизнь полностью покинула часового. Убийство, совершенное Барни, было ему неприятно, но он знал: в этой ситуации в живых мог остаться только один — либо австриец, либо он. Американец оттащил тело в кусты, где недавно прятался сам, потом снял с австрийца военную форму, переоделся, положил свою одежду на покойника и сбросил труп в реку.
Одетый в форму австрийского рядового, Барни Кастер закинул винтовку на плечо и смело двинулся по лесу на юг. Он ожидал встретить других солдат, но, даже прошагав несколько часов, не встретил никого. Редкая цепочка часовых вдоль берега была выставлена лишь как дополнительная мера для предотвращения прохода сербских шпионов в город и из города.
Ближе к рассвету, в самый темный час ночи, Барни заметил впереди огни. Очевидно, он приближался к поселку. Он пошел осторожнее, но никакая бдительность не могла предотвратить повторной встречи с часовыми. Однако на этот раз Барни увидел австрийского солдата раньше, чем был обнаружен сам. Это произошло на окраине, в саду, где часовой нес вахту. Барни держался в тени деревьев, перебегая от одного ствола к другому, и оказался в двух шагах от австрийца.
Американец тихо стоял, прижавшись к стволу дерева и ожидая удобного момента, чтобы бежать, но вдруг услышал приближение небольшого отряда солдат. Они двигались из деревни в сторону сада и прошли мимо часового, совсем рядом с деревом, за которым замер Барни, передвинувшийся при их приближении на противоположную сторону ствола.
Часовой мерным шагом ходил туда-сюда по участку. Он не мог видеть американца, зато те, другие, — могли. Вероятно, они шли сменять его. Бежать было некуда: Барни был в двух шагах от часового. Когда он попытался повторно обойти дерево, то почти столкнулся с караульным отрядом.
— Что ты здесь делаешь? — крикнул сержант и выругался. — Твой пост вон там! — и указал туда, где Барни видел часового.
Сначала американец не поверил своим ушам. В ночной темноте сержант принял его за своего. Что же теперь делать? Если сыграть роль часового, это может привести к еще более неприятным последствиям. Впрочем, решил Барни, положение и так хуже некуда! Если его поймают в австрийской форме близ австрийской линии фронта, это будет неопровержимым доказательством его шпионских намерений, и тогда его ничто не спасет.
Барни повернулся к сержанту, взял винтовку на караул, надеясь, что так полагается по уставу, и что-то пробормотал в свое оправдание. Начальник караула, который только что прошел мимо, потребовал объяснений, и Барни сказал, что отошел лишь на несколько шагов, чтобы справить естественную надобность после долгого стояния на часах.
Сержант буркнул что-то и велел Барни встать в строй. Другой солдат сменил его на посту. Отделение, несшее дежурство, находилось сейчас далеко от противника, и дисциплина часто нарушалась. При других обстоятельствах такое едва ли могло произойти. Через минуту Барни уже шагал обратно в поселок, как обычный австрийский рядовой.
Перед низким сараем, превращенным в казарму для караула, отряд распустили. Солдаты забрались под одеяла, чтобы отдохнуть от нудной и нелегкой вахты.
Барни не спешил в казарму, хотя все остальные уже ушли. Американец знал, как резко изменится его положение, если появится тот, первый часовой. Что скажет сержант? Конечно, сначала люди будут озадачены, потом начнут подозревать неладное, начнется расследование — прямо здесь, в казарме караульных, — и Барни Кастеру, жителю города Беатрис в штате Небраска, придется туго.
Когда последний из солдат вошел в казарму, Барни быстро огляделся. Никто вроде бы не заметил его. Он прошел мимо двери до конца казармы, где находился затененный двор, пересек его и оказался на боковой улочке.
На первом же перекрестке его остановил часовой. Казалось, весь мир состоит только из австрийских караульных. Барни подумал: неужели вся австрийская армия только и делает, что постоянно несет караульную службу? Куда ни пойди, он повсюду натыкался на часовых! Барни повернул назад и вскоре нашел извилистую тропу между домами. Он понадеялся, что по ней-то сможет обойти караульный пост и выйти из поселка. После бесконечных обходов и поворотов тропа вывела его на обширный открытый двор. Но когда Барни попытался покинуть двор с другой стороны, то столкнулся с еще одним вездесущим часовым.
