Багровые волны сомкнулись над «Архелоном».
Сообщения о гибели «Архелона» и таинственном исчезновении «Иберии» вышли в газетах почти одновременно. Если кто и связывал два этих факта, то только фразой: «Опять эти проклятые Бермуды!» Обе катастрофы произошли вблизи границ Бермудского треугольника.
— Не такой уже он проклятый, — заметил морской министр начальнику генерального штаба. — Теперь по меньшей мере приутихнет пресса и прекратятся эти запросы в парламент.
— Да, все решилось как нельзя лучше, — согласился адмирал. — «Архелон» сделал свое дело, «Архелон» может… Кхм!
— Три года боевого дежурства — это беспрецедентно. Честно говоря, я не думал, что они продержатся так долго…
— Господин министр, я полагаю, что коммодор Рэйфлинт достоин ордена «Рыцарь океана» первой степени. Посмертно.
— Несомненно.
Кураториум «Спасение «Архелона» распался сам собой. Флэгги очень удачно вышла замуж за президента микробиологического общества профессора Сименса и помышляла о создании подобного же комитета «Память «Архелона».
А для «погибшей» субмарины наступила эра благоденствия. Каюты были убраны с дворцовой роскошью; отсеки ломились от изобилия фруктов, вин, изысканных закусок. В офицерской кают-компании играл всемирно известный скрипач, захваченный на одном из трансатлантических теплоходов.
Бар-Маттай настоял, чтобы пленник жил у него, и таким образом в его затворничество вошла музыка. Это было тем прекраснее, что философские беседы у Рэйфлинта совершенно прекратились, и пастор отводил душу со скрипачом.
Командир по-прежнему не появлялся на захваченных судах. То немногое, что составляло его долю добычи, были, в основном, книги. Он читал ночи напролет, препоручив все корабельные дела старшему помощнику.
Рооп был доволен. Команда заметно подтянулась. И хотя в кормовых отсеках его еще посылали иногда к черту, но вахты неслись исправно, особенно перед атакой очередной жертвы. Единственный, кто по-настоящему отравлял старпому жизнь, так это Ахтияр. На захваченных теплоходах стюард шарил по судовым аптекам, добывал морфий и другие наркотики. Его каюта превратилась в подпольный «приют радости». Человек шесть наркоманов ходили за ним по пятам и были готовы выполнить любое желание стюарда. В отсеках поговаривали о нем, как о втором командире «Архелона». Рооп хмурился и с некоторых пор стал носить пистолет в потайном кармане.
Каждое утро О’Грэгори с замиранием сердца разглядывал свое тело. И каждое утро тихо ликовал: судьба хранила избранника — ни одного бронзового пятнышка, ни одного седого волоска. Идея этнического оружия не оставляла его, и О’Грэгори нашел, что нет худа без добра. По крайней мере здесь, на «Архелоне», он мог беспрепятственно ставить опыты над людьми. В боксах медицинского изолятора вот уже третий месяц жили японец, чех, араб и негр. О’Грэгори выяснял, генотип какой расы успешнее противостоял «бронзовке». Он вел дневник наблюдений и верил, что рано или поздно лавры «отца этнического оружия» с лихвой возместят ему и флоту ущерб, причиненный разглашением сведений серии Z. Он верил в это столь же страстно, как Бар-Маттай в то, что его «Неоапокалипсис» прочтут миллионы людей, прочтут, содрогнутся, прозреют и уничтожат все подводные лодки мира, а заодно танки, пушки, бомбардировщики…
В кают-компании места доктора и пастора находились рядом, так что порой, сидя локоть к локтю, они нечаянно задумывались о вещах более чем полярных, спохватывались, невидяще скользили друг по другу глазами и продолжали трапезу.
Дорожку в медицинский блок Ахтияр протоптал еще при докторе Коколайнене. И с новым корабельным врачом он тоже нашел общий язык.
Произошло это так. О’Грэгори заглянул как-то в радиорубку и увидел под стеклом бывшего столика Барни фотографию Флэгги. Роковая женщина смеялась так невинно и обаятельно, что О’Грэгори, забыв о всех принесенных ею бедах, извлек фото и прикрепил у себя в каюте. Ахтияр, наведываясь к доктору поболтать о жизни, а заодно и подлечить застарелый радикулит, заприметил красотку на стене и смекнул, что к чему.
— Могу устроить свидание! — подмигнул он О’Грэгори.
— Каким образом?! — изумился подполковник медицины.
— Возьмите фотографию и приходите ко мне в каюту вечером.
О’Грэгори помрачнел: неужели суперлепра вызывает еще и умственное расстройство? Однако вечером все же заглянул к стюарду. Ахтияр усадил его в ковровое кресло, раздул кальян, бросил в медный раструб щепоть зелья и велел вглядываться в лицо Флэгги, потягивая из мундштука дым. О’Грэгори все понял, но соблазн увидеть «жрицу любви», хотя бы в галлюцинации, был столь велик, что доктор последовал совету. «В конце концов, — подбадривал он себя, — гашиш не героин, с одного сеанса на втянешься».
Он действительно увидел Флэгги такой, какой хотел увидеть, — живой, гибкой, страстной… Придя в себя, он расчувствовался и подарил Ахтияру три маленьких шприца с набором шведских игл. Так они сошлись…
Однажды стюард полушутя-полусерьезно заметил, что если бы Рэйфлинт был чуть поумнее, он бы давно смог устроить экипажу райскую жизнь на каком-нибудь тропическом острове с нежнокожими туземками. Кто бы их стал искать, если бы эту проклятую консервную банку «Архелон» притопить в какой-нибудь котловине?..
— Да, — подлил масла в огонь О’Грэгори, — это лучше, чем гнить тут заживо. И потом солнце, свежий воздух, фрукты, море… Уверен, наши дела пошли бы на поправку.
— Если бы не Рэйфлинт…
Оба замолчали, поглядывая друг на друга так, будто встретились впервые. Наконец О’Грэгори решился:
— Все диктаторы кончали одинаково…
— Но есть еще Рооп, — понял намек Ахтияр. — И вся эта офицерская сволочь… не в обиду вам, док! Оружие выдается лишь в группу захвата… А в ней одни офицеры.
— Есть хороший способ… — замялся О’Грэгори, — но он требует надежных людей
— На верное дело люди найдутся.
— Надо, чтобы в каждом отсеке было хотя бы по человеку.
— Можно…
— Я изучил систему судовой вентиляции. Она легко перекрывается по отсекам…
— Это известно любому новичку.
О’Грэгори пропустил колкость мимо ушей.
— Если бы у запорных клинкетов стояли нужные люди… Литр эфира в вентиляционную магистраль, и через три минуты все спят. И командир, и Рооп, и все, кто может помешать…
— И мы с вами тоже…
— Мы с вами наденем кислородные маски.
Сами того не замечая, они перешли к обсуждению деталей будущей — будущей! теперь в этом никто из них не сомневался — операции.
— Значит, наши люди будут держать маски наготове… — уточнил мысль доктора Ахтияр; он пробовал ее на зуб, как монету.
