— В поле я сегодня не пойду, — заявила она. — Надо бежать в поселок, а потом в Тзуматао: рыбаки арестованы.
— Ты с ума сошла! — закричал отец и ударил ее по щеке.
— Оставь ее, — умоляла мать. — Не бей, она глупая.
О-Юки выбежала из кухни.
— Немедленно вернись! — кричал отец.
Мать поспешила за дочерью.
— Не срами нас! Неужели тебе рыбак дороже отца!
— Дело не только в нем, их всех арестовали, чтобы американцам легче было отобрать наши поля.
Мать хотела еще о чем-то спросить, но тут вышел отец со свертком под мышкой — парадное кимоно и сандалии О-Юки. Он подозвал жену, и они вместе ушли.
Девушка вскочила. Скорей в селение к учителю! Он даст денег на дорогу и хоть старенькие сандалии. А тогда в Тзуматао, к товарищу Яри!
* * *
Генго выбежал из селения. И только около «фазаньего» леса остановился перевести дух. Широкое шоссе в Тзуматао преграждало путь. По нему с грохотом катились американские машины с непонятными металлическими частями. Замыкали колонну три грузовика, набитые японскими полицейскими с карабинами.
«Волки, настоящие волки!» — подумал Генго.
Машины с полицейскими промчались, и Генго, оглядевшись по сторонам, бегом пересек шоссе. Вскоре сквозь поредевшие деревья он увидел хижины своего поселка.
— Эй, Генго! — окликнули его. — В селении пусто. Все ушли в дюны, там полиция!
Это кричал рыбак Комо.
Генго растерялся. «Полиция утром была в селении, а теперь в дюнах?»
— Землю обмеряют, — продолжал рыбак. — Им на руку убийства!
— Убийства?
— Ну да. Ведь сегодня ночью опять убили американского офицера.
Генго так и застыл на месте. Убийство… Опять убийство!.. И перед глазами снова встал ночной берег с полосой белого прибоя. Он вновь услышал крик, увидел согбенную фигуру, промчавшуюся мимо него к воде…
Очнувшись, старик пошел берегом, обогнул склады Аримитсу и оказался перед хижиной. Около нее сидел человек, по-видимому его поджидавший. Человек встал и пошел навстречу рыбаку. Опять тот полицейский, допрашивавший его на берегу. Генго испуганно остановился.
— Вы меня ищете?
— Да, Генго, — кивнул Таке Хирозе. — Где вы были все утро?
— В лесу, собирал хворост?
— А ночью?
— Ночью — в хижине.
— Вы один живете?
— Да, один.
— В ту ночь, когда убили первого американского офицера, вы были на берегу? — спрашивал Таке Хирозе.
Руки Генго нервно теребили рубашку.
— Нет.
— А сегодня ночью не были?
— Не был я на берегу.
— Почему?
— Болела нога.
— Перестаньте лгать! В ночь первого убийства вы были в дюнах. Мне начинает казаться: убийца — вы!
— Нет, нет! — крикнул Генго. — Я никого не видел, ничего не знаю, я не убивал!
— Скажите, наконец, правду. Поймите: власти используют оба убийства в интересах американцев. Сегодня из-за вашего молчания арестовали рыбаков. Американцы за убийства отберут у крестьян землю, выгонят всех вас из поселка. Помогите найти убийцу, скажите, кого вы видели на берегу.
— А Хагуро-ямо освободят? — помолчав, спросил старик.
— Да, если я найду преступника!
Долгая пауза и потом шепот:
— Доктор Матзумоко!
Таке Хирозе не понял:
— Доктор Матзумоко, живущий в коттедже на берегу моря? Что с ним случилось?
— В ту ночь, неделю назад… он прошел мимо меня… к воде… и исчез… Кто-то кричал… тогда…
— А вы не ошибаетесь? — все еще не веря, спросил Таке Хирозе.
Генго отрицательно покачал головой:
— Нет, он пробежал рядом, я его узнал. Сегодня ночью я никого не видел и ничего не слышал.
* * *
О-Юки добежала до шоссе, заметила необычайное оживление около базы. Разгружались грузовики, с грохотом падали камни, около дороги на лугу экскаваторы рыли землю, а на краю шоссе пыхтела громадная бетономешалка. У проходных ворот базы стояли американцы с большим листом, по-видимому картой.
Мимо О-Юки прошли два японских землекопа.
— Цементу навезли — хватит забетонировать весь остров.
— Похоже, будут строить аэродром. Лес тоже уничтожат.
Девушка помчалась дальше в рыбацкое селение.
Поселок словно вымер, не видно было даже играющих детей.
О-Юки отыскала дом учителя и постучала.
Через несколько минут О-Юки с письмом к товарищу Яри бежала к почтовой станции. Как раз в этот момент из дверей станции вышел водитель почтового автомобиля.
— Возьмите меня в Тзуматао, — робко обратилась девушка к шоферу.
— К сожалению, не могу возить посторонних — за это уволят, — ответил молодой человек, укладывая в автомобиль мешки с почтой.
— Очень прошу вас!
— Зачем тебе так срочно понадобилось в город?
Шофер огляделся и, показывая на рыбацкий поселок, спросил:
— Из-за американцев?
О-Юки колебалась.
— Ты из союза?
Девушка промолчала.
— Ладно, садись. А деньги спрячь!
* * *
Таке Хирозе брел по берегу. В сумерках на горизонте море светилось, резкий крик летающих над ним чаек заглушал даже шум прибоя.
Инспектора покачивало от усталости. Весь день он бегал по Тзуматао, собирая сведения о докторе Матзумоко.
Во время войны Матзумоко работал хирургом. Его семья погибла во время атомного налета. Доктор и после катастрофы руководил больницей для облученных, но вскоре после прихода американцев оставил пост и уехал. Его обвинили в нарушении врачебной этики, потом обвинение сняли. Долгое время доктор участвовал в борьбе за мир.
И вот образованный человек через семнадцать лет после атомной катастрофы мстит за гибель своей семьи, убивает двух американских офицеров…
На горизонте исчезла светлая полоска моря, угомонились чайки. Потемневшее море слилось с дюнами.
Таке Хирозе быстро поднялся по тропинке к коттеджу и постучал.
Дверь открылась, в просвете показался доктор.
— Ах, это вы! Добрый вечер!
Таке Хирозе поразило осунувшееся до неузнаваемости лицо доктора. Матзумоко первым прошел на террасу и, кряхтя, с трудом опустился на подушку.
— Выпейте со мной чаю.
— Вы больны?
— Ничего особенного.
— Вас тревожат разыгравшиеся здесь события, — инспектор старался завязать разговор.
— Меня уже ничего не удивляет.
— Вы не верите в успех Сопротивления?
Матзумоко, снисходительно улыбаясь, смотрел на Таке Хирозе.
— Движение Сопротивления? Люди, печатающие плакаты, устраивающие собрания и демонстрации, друзья мира. Да, да, не спорю, они много делают: только плакатами, собраниями и демонстрациями против американцев и атомной бомбы многого не сделаешь.
