— Вот тебе раз... — Кумба подошел и всмотрелся. — Просто вылитая. Страшно сказать. А ты уверен?
— Что?
— Что пятьсот лет?
— Тут так написано.
— Вот эт-ты гад, — разозлился Кумба. — Почему ты умеешь читать всякую ерунду?
— Во-первых, это не ерунда, а старинный язык. Чему вас только в школе учат. Во-вторых, что еще делать, Кумба? — Таллео усмехнулся зловеще. — Если читать больше нечего? Приходится. Если кроме ерунды ничего нет, где еще набираться знаний?
— То есть? Вот ерунды и наберешься?
— Я, Каппа, умею читать всякую ерунду, умею. Я же тебе говорю, что еще читать-то?
— Нет, какая ведь девочка... И как похожа... А ну-ка, читатель, прочитай, что тут написано! Только по-человечески.
— Это... Ого! Да это же какая-то пра-пра-пра... Сколько там? В общем, какая-то очень прапрабабушка нашей зазнобы. Каппа, ты знаешь, кто у нашей принцессы бабушка?
— Конечно! Это же весь город знает.
— А прабабушка?
— Тоже.
— А прапрабабушка?
— Нет.
— А пра-прапрабабушка?
— Откуда! Да и зачем?
— А ты свою бабушку знаешь?
— Н-нет...
— А откуда ты взялся, вообще? Такой?
— Какой «такой»?
— Кумба, а ты знаешь?
— Что? Кто была Каппина бабушка?
— Твоя, идиот.
— Я сирота, — насупился Кумба презрительно. — Мне бабушка не полагается. А за идиота умрешь.
— Так вот и я про что, — Таллео вздохнул, еще раз обернулся к картине. — А может быть, ты тоже какой-нибудь пра-пра-пра, сколько там, правнук?
— Вот этой? — ужаснулся Кумба. — Вот вот этой вот?
— Ну да? А почему бы и нет? Откуда ты знаешь?
— Но ведь тогда... Если так... Вот эт-ты гад.
— Тогда вы с Каппой тут перегрызетесь, не продолжай. Ага... — Таллео прошел вдоль стены и уставился в очередную картину. — Нет, это просто милое дело. Кумба, иди сюда. Каппа, спокойно, тебя это уже не касается... Видел?
Кумба подошел к новой картине и остолбенел.
— А она что... А кто это? Сейчас же читай!
— Но это же ерунда, Кумба?
— Сейчас словишь! Читай!
— А что читать. Твоя, Кумба, зазноба тоже, получается, королевской крови? Еще сильнее похожа, чем принцесса.
— А ты откуда знаешь?!
— Кумба, не нервничай! — Таллео отпрыгнул. — Вот навязались невротики на мою голову, блин. Влюбленные. Видел весной, на балконе, перед Замком, когда соревнования были. Целая площадь видела, иди всех перережь, у тебя нож вон огромный какой.
— Сейчас словишь! А ну, читай дальше!
— Это, Кумба, все не так просто... Это не принцесс воровать. В этом без подготовки не разберешься. В общем... В общем, кажется, вот эта, — Таллео указал жезлом на первую картину, — самая главная. Наша, похоже, ее самая прямая пра-пра-пра, сколько там, внучка. А вот эта, — Таллео перевел жезл, — ее двоюродная сестра. Папаша вот этой, — Таллео прочитал пару непонятных строк, — похоже, родной брат вот этой... Ну да.
— Ужас какой!..
— Каппа, это действительно ужас, — Таллео оглядел глухой мрачный чертог. — Мало того, что все ясно по лицам... По лицам оно всегда ясно. Но здесь все подписано! Да еще так подробно! Под каждой картиной — табличка!
— Это если ты читать умеешь, — сказал Каппа с досадой, разглядывая свою картину. — Талле, научи меня читать эту абракадабру!
— Это будет стоить очень дорого, — вспух Таллео.
— Вот эт-ты гад ведь!
— Слушай!.. Но ведь тут все про всех! Про всех наших, все!
— И не только про наших. Видал, сколько тут рож? Представь, что будет, если станет известно, кто чей пра-пра-дядя! Страшно подумать.
— А что будет?
— Говорю — страшно подумать.
— Талле, закрой этот музей как следует! Каким-нибудь своим особенным заклинанием!
— Каппа, не нервничай. Все будет как надо. Только не кидайся на стены, это музей. Возьмем зазноб, вернемся, сами посмотрят. Правда, боюсь, уже не сегодня. День в самом разгаре. А нам еще Мастера обворовывать. А потом еще лезть в Колодец. А там Лабиринт, времени ухнет до неба. Пошли!
— Талле, а может быть, тут и ты есть? Ну, то есть, ты понял?
— А меня-то за что?
— А что? Вдруг ты тоже королевской крови?
— Кумба, хватит бесить. Я и без крови как-нибудь обойдусь. Я просто ворую... Я тоже кругом сирота. Я даже не знаю, где родился, вообще. Видишь, чем все закончилось, — вздохнул Таллео, повертев жезлом. — Проклятая безотцовщина.
— А я что, не сирота, что ли? — обиделся Каппа. — Я вообще, может быть, на помойке родился!
— Каппа, не задавайся. Мы все с помойки. Ни бабушек, ни пирожков по субботам.
— Так вот и найдешь себе бабушку, какую-нибудь?
— Какую-нибудь мне не надо. А пирожков, Кумба, мне ты напечешь. Или принцесса. Каппа, она умеет печь пирожки?
— Слушай, не знаю...
— Она же принцесса, или кто? Нянюшек душить мы все умеем. А пирожков напечь? Голодным спасателям?
— Научим, — Кумба поправил колпак. — Еще меня сделает.
— В этом никто не сомневается, — Таллео направился к выходу. — Все, пошли. Мне еще здесь замки перечитывать.
* * *
— Кажется, мы снова пришли. На этот раз окончательно.
Мальчики остановились в конце коридора. Арка была перегорожена железной решеткой, ржавой и пыльной. Таллео посветил фонарем.
— То же самое. Как никуда и не поднимались.
За решеткой виднелась круглая камера, площадка, ступеньки лестницы: винтом по стене, справа наверх, слева вниз.
— И опять обычная дверь?
— И опять обычная дверь, — Таллео посмотрел на потухший жезл и потер переносицу. — Ну что, идем на Белую лестницу? Ха-ха. По Серой мы не поднимемся, я уже понял. Он ее, похоже, всю тут законопатил, снизу доверху. Причем так подло, обычными-то замками! В общем, нам только одна дорога — на Белую лестницу. А там и трудиться не надо, к Мастеру сами доставят. Принесут тепленьких, то-то он рад будет.
— Обычными замками? Видать, Бочке нашей правда конец.
— Особенно если представить, сколько звонков и растяжек он понатыкал на Белую. Поэтому Серую и законопатил, так подло. Да и не только поэтому, кстати.
— Еще бы, — хмыкнул Кумба зловеще. — Кому надо, чтобы у него шарились тут, на Серой.
— Это еще не главное. Представляешь, что будет, если в одно и то же место поведут три дороги?
— А почему три? В Башне только две лестницы. Одна обычная, другая вот эта, запасная.
— Это не запасная. Серые лестницы в замках делаются для обслуживающего персонала.
— Перчего?!
— Термин такой. Для таких как ты, с колпаком. Ты видишь, какой с нее доступ? Самый удобный. Без всяких приемных, этих дверей двухэтажных, этих коридоров с грязными окнами. Без дураков, которые с Белой лестницы куда-то лезут, как маленькие. Поднялся, вошел, на месте. Если бы ты таскал кашу по этой лестнице, она бы у тебя по дороге не остывала. И принцесса, может быть, не такая была бы тощая... Каппа, спокойно.
