Он еще раз крикнул в отчаянии: «Гассан! Гассан!» — но крик его был подавлен оглушительным шумом реки.
Гассан, должно быть, ушел давно, потому что пепел костра уже остыл.
Но куда он мог уйти?
Возбужденная фантазия Белой Бороды рисовала всевозможные несчастные случаи. В конце концов он успокоился на том, что Гассан, верно, пошел в пещеру духов, чтобы принести остальные оставленные там запасы. Было уже поздно, наступала ночь, и он должен был скоро вернуться. Но прошел целый час, на небе замелькали звезды, а Гассана все не было.
Белая Борода встал и пошел по темным подземным ходам в пещеру духов, но и там не нашел товарища, не дождался отклика на свой зов.
Тут им овладел бесконечный ужас: он начал догадываться, что могло произойти. Должно быть, Гассан опять рылся в кладовых духов и заблудился в боковых переходах. Белая Борода стоял, ломая руки; в пещере духов было темно, свет месяца в нее не проникал… только летучие мыши с писком влетали и вылетали из нее.
Он побежал назад к дороге, ведшей к «воротам жизни», и ощупью стал продвигаться вперед в темном проходе.
«Гассан! Гассан!» — кричал он в отчаянии.
Эхо глухо повторило его крик, поднялась суматоха среди летучих мышей, но ответа не последовало.
Белая Борода несколько раз повторил свой зов, но в ответ раздавалось все то же насмешливое эхо и начинался все тот же гвалт между ночными обитателями грота; под конец махание крыльями и писк уже не прекращались — подземный мир казался населенным невидимыми духами.
Белая Борода знал по собственному опыту, что должен испытывать заблудившийся в этом лабиринте, что он должен переживать и чувствовать!
Слоновая кость! Страсть к богатству, к сокровищам ослепила Гассана; он не мог противостоять этой роковой силе, раз овладевшей им, пока она не погубила его. Бедный Гассан!
Белая Борода стоял на том месте, откуда подымалась дорога к «воротам жизни». Он остановился и снова крикнул: «Гассан! Гассан!». Ответом опять было «Гассан! Гассан!», глухо доносившееся из-под его ног, будто звуки выходили из земли.
Белая Борода стоял в каком-то оцепенении; теперь до его слуха доносился глухой шум воды; здесь зияла пропасть, в которую собирались подземные ключи.
Он обмер от ужаса и едва стоял на ногах. Если Гассан свалился в эту зияющую расщелину, покрытую вечным мраком, то он погиб, погиб безвозвратно!
Белая Борода упал на колени. Отчаяние его все росло, потом он бросился на землю, далеко вытянул руки и пополз вперед, к краю пропасти… Вот он уже может обхватить этот край. Еще движение — он свешивает руку; стена спускается отвесно. Еще движение — голова его лежит у самого края бездонной пропасти… Он ее не видит, но чувствует; снизу доносится шум волн, но шум этот глухой, отдаленный.
Как глубока могла быть пропасть?
Еще легкое движение — и рот Белой Бороды находится над пропастью, он упирается подбородком в ее край.
Ой прислушивается — доносится только шум воды.
«Гассан! Гассан!» — кричит он изо всех сил.
Расщелина отвечает ему громко и явственно: «Гассан! Гассан!»
«Гассан! Гассан!» — отзывается немного спустя пропасть в третий раз, но уже упавшим, замирающим голосом.
Белой Бороде казалось, что он слышит не эхо, отраженное от трех стен, а свой собственный голос, падающий со скалы на скалу и, наконец, низвергающийся в пропасть, где его поглощают волны, зловещий шум которых доносился до него.
Белая Борода не видит пропасти, но у него начинается головокружение. Назад! Он не в состоянии далее вызывать духов подземного мира и должен бежать от них. Он чувствует, что если останется, то невидимая сила неудержимо увлечет его в пропасть!
И он бежал… Вот он взбирается к воротам жизни, не имея сил бороться с ужасами пещеры.
Величественно сияет над землей тропическое ночное небо. Звезды горят, и месяц щедро льет свой серебристый свет; он окаймляет серебряными нитями подымающиеся на горизонт облака, вплетает серебряные жилки в широкие струи реки, тысячами блеском осыпает кусты и деревья. Загадочно, магически сверкают на горизонте созвездия Зодиака. Вот падает звезда и вслед за ней другие сыплются на землю с дерева на дерево, с куста на куст и мелькают над благоухающей травянистой равниной: то тысячи самосветящихся жучков носятся по воздуху.
Стрекочут стрекозы и кажется, будто миллионы бубенчиков дрожат над лугом; раздается кваканье лягушек и веселое пение соловьев.
Но Белая Борода сидит печальный и одинокий в своем новом жилище. Он разбит целым рядом несчастий, его сила сломлена, он подавлен.
Он так подавлен своим горем, что не слышит приближающихся шагов. Чья-то рука опускается на его плечо и заставляет его вздрогнуть.
— Белая Борода! — раздается знакомый голос.
— Гассан! Ты жив? — радостно вскрикивает он.
— Скажи, Белая Борода, — начал Гассан после долгого молчания, — как ты нашел реку: представляет ли она удобный водный путь, или судоходство по ней невозможно?
— Ты, верно, предвидел это? — ответил Белая Борода. — Сейчас же за косой начинается травянистая отмель.
— Да, я предвидел это, дорогой друг! — сказал Гассан. — Такая река, как эта, была бы покрыта барками и лодками, если бы была судоходна. Отсутствие их беспокоило меня; когда же я увидел на берегу папирус и «мать шерсти», мои подозрения еще усилились. Пока ты сегодня строил лодку, я вышел на холм, с которого видно косу; оттуда я ясно мог различить травянистую отмель.
— И ты ничего не сказал мне, не удержал меня? — с упреком воскликнул Белая Борода.
— Да! — тихо сказал Гассан голосом, дрожавшим от волнения. — Я дал тебе уехать, чтобы осуществить на свободе свой план. И я не раскаиваюсь; благодаря этому, я могу сообщить тебе радостные известия. Сансуси уцелело. Лео удержался, и знамя с крестом высоко развевается над твоей серибой.
— Ура! — крикнул Белая Борода. — Ты был в Сансуси? Безумец, я не должен бы тебе прощать этого! Так жертвовать собой! Ты с каждым днем обязываешь меня все к большей благодарности!
— Я только исполнил свой долг, Белая Борода, — спокойно сказал Гассан, — только долг! Почему ты подвергаешь себя опасностям? Только для того, чтобы спасти меня; ведь сам Белая Борода-Нежное Сердце может смело пойти к динкам; в этом я никогда не сомневался. Но мне надобно было увериться в том, что восстание было направлено только против меня, что даже когда оно вспыхнуло, Сансуси уцелело. Пока ты плыл на своей легкой гондоле, я поспешил в лес. Дорога была дальняя, и я не решался идти по проторенным тропинкам. Я крался кустарником и, наконец, дошел до края леса, откуда мог взглянуть на Сансуси. Тут я понял, почему дорога была так безлюдна: негры наслаждались в Сансуси зрелищем. К серибе приближалось шествие — караван под иностранным знаменем. Лео с базингерами стоял у ворот и приветствовал незнакомцев салютом из ружей. Наконец, они подошли — это были европейцы. Теперь ты знаешь все. Иди к ним, мой друг, и возвратись с ними в Европу.
