– Минуточку, – задержал ее обвинитель. – Я хотел бы задать еще несколько вопросов свидетелю. Глядя в коридор в ожидании прихода Джефферсона, вы видели лиц, входящих или выходящих из здания?
– Да.
– Ваш стол расположен так, что вы могли бы заметить входящего Джефферсона?
– Да. Каждый, кто входит в наш дом, должен пройти по коридору, который отделен от коммутатора стеклянной стеной.
– Это все, – удовлетворенно улыбнулся Гамильтон Бергер.
– Я так же хотел бы задать свидетелю еще несколько вопросов, – заявил Мейсон. – Я не буду вас долго задерживать, мисс Картер. Из ваших показаний ясно, что когда кто-нибудь входил в коридор, вы смотрели, не обвиняемый ли это?
– Да.
– И, если бы он пришел, то могли бы его увидеть?
– Да. Очень легко. С моего места у коммутатора видно все, что происходит в коридоре.
– Следовательно, вы заявляете, перед лицом председателя Суда и господами присяжными, что обвиняемый не вернулся домой во время вашего дежурства?
– Ну, во всяком случае, он не вернулся с момента моего первого телефонного звонка к нему до последнего, а я перестала звонить около шести утра, когда заканчивалось дежурство.
– В котором часу вы позвонили впервые?
– Около полуночи. Может быть в одиннадцать или немного позже.
– А потом?
– Потом, до часа ночи я звонила ему еще два или три раза, а с часа ночи каждый час.
– Короткими телефонными звонками, или...
– Нет, каждый раз длинными сигналами, многократно повторяемыми.
– И после первого звонка около полуночи, вы были убеждены, что обвиняемого нет дома?
– Да.
– А так, как вы наблюдали за коридором, то были совершенно уверены, что он не мог войти в здание и пройти в свою квартиру, не обратив на себя внимание?
– Да.
– Тогда почему, будучи уверенной в том, что Джефферсона нет в квартире и что он не вошел в дом, вы звонили к нему каждый час?
Мисс Картер посмотрела на адвоката, стала что-то говорить, замолчала и, зажмурившись, пролепетала:
– Потому что... ну... я... не... знаю. Просто я так делала.
– Другими словами, – подхватил Мейсон, – вы думали, что есть вероятность того, что обвиняемый попал домой, а вы его не заметили?
– Ну что же, такая возможность существовала.
– А следовательно, вы ошиблись, утверждая в ответе на вопрос прокурора, что обвиняемый не мог придти домой, не обратив на себя вашего внимания?
– Я... ну... я... разговаривала на эту тему с окружным прокурором и... я думала, что так должна сказать.
– Именно. Совершенно ясно, – широко улыбнулся Мейсон. – Благодарю вас.
Джозефина Картер посмотрела на Гамильтона Бергера, желая узнать, ожидают ли ее какие-нибудь вопросы с его стороны, но прокурор сделал вид, что глубоко заинтересован кипой документов, лежавших перед ним.
– Это все, – буркнул он не слишком вежливым тоном через несколько секунд.
Джозефина Картер покинула возвышение для свидетелей.
– Моим следующим свидетелем является мисс Рут Дикей, – сухо заявил Бергер.
Рут Дикей, дав присягу, заявила, что работает лифтершей в том здании, в котором размещается офис «Южноафриканской Компании Добычи и Импорта Драгоценных Камней», а так же сообщила, что четырнадцатого июня дежурила весь день.
– В этот день, немного после двенадцати, вы видели обвиняемого, Дэвида Джефферсона?
– Да.
– Когда?
– Минут десять спустя после двенадцати. Он и его сотрудник мистер Ирвинг, спустились вниз на лифте. Обвиняемый сказал, что идет на ленч.
– Когда они вернулись?
– За несколько минут до часа дня, и я подняла их наверх.
– В этот день произошло что-нибудь необыкновенное?
– Да.
– Что?
– Администратор и одна из стенографисток сели в мой лифт и администратор велел мне спускаться вниз не задерживаясь, что я и сделала.
– Это произошло перед или после того, как вы подняли обвиняемого и мистера Ирвинга наверх?
– После.
– Вы уверены?
– Да.
– Сколько времени после?
– По меньшей мере минут пять.
– Вы хорошо знаете обвиняемого?
– Я разговаривала с ним несколько раз.
– Вы провели когда-либо вечер в его обществе?
– Да, – шепнула она, опуская глаза.
– Обвиняемый упоминал о его отношениях с молодой женщиной Энн Ридл, владелицей киоска?
– Да. Он сказал, что вместе с мистером Ирвингом устроил ей этот киоск, и что она наблюдает и сообщает им обо всем, что происходит, но никто об этом не знает. А потом он добавил, что если я буду с ним милой, то он и для меня смог бы что-нибудь сделать.
– Можете спрашивать, – обвинитель передал свидетеля защитнику.
– Вам наверное не раз случалось проводить вечера в обществе молодых людей?
– Да, конечно.
– И, наверное, не раз они обещали вам золотые горы, если вы будете милой с ними?
Рут Дикей рассмеялась от всего сердца.
– Еще как. Вы удивились бы, если бы услышали, что говорят некоторые из них.
– Наверняка удивился бы, – ответил Мейсон с блеском в глазах. Благодарю вас, мисс Дикей.
Гамильтон Бергер встал с кресла и, с достоинством выпрямившись, торжественно заявил:
– Мы закончили ответы на выводы противной стороны.
– Обычай обязывает сделать перерыв перед выступлениями, но я очень хотел бы закончить это дело сегодня, – обратился к обоим юристам судья Хартли. – Поэтому, если не будет возражений против продолжения процесса, то я считаю, что еще до перерыва мы можем начать выступления.
Мейсон, твердо стиснув губы, кивнул головой.
– Не имею ничего против, – ответил он.
– Отлично. Господин прокурор, прошу начинать свою речь.
Речь обвинителя продолжалась относительно недолго. Он закончил ее в неполный час после возобновления процесса. Это был шедевр, состоящий из профессионального красноречия, неописуемого торжества и мстительной атаки на защитника, что рикошетом попадало в обвиняемого.
Затем говорил Мейсон, подчеркивая, что его клиента обвиняли нарушители присяги и отбросы общества и что никто, собственно, не был в состоянии доказать, что Манро Бакстер был убит. В любую минуту может выясниться, что Манро Бакстер жив и это, впрочем, не противоречило бы показаниям свидетелей.
В выступлении, закрывающем сессию, обвинитель сделал главный упор на то, что суд должен проинструктировать присяжных о том, что «Корпус Дэликти» может быть доказан как на основании улик, так и непосредственных доказательств. На этот раз его выступление продолжалось только пятнадцать минут.
После того, как председатель суда прочитал соответствующие инструкции, присяжные удалились на совещание.
Мейсон, лицо которого приняло холодное выражение, задумчиво прохаживался в узком проходе, отделяющем публику от суда. Делла Стрит, сидящая у столика защитника, присматривалась к нему с тихим сочувствием. Пол Дрейк впервые был слишком угнетен, чтобы помнить об еде, он даже закрыл лицо руками. Адвокат остановился, посмотрел на часы и, вздохнув, устало упал в кресло.
