— Как будто нет. Вот только слегка голова.
Костя засветился в улыбке.
— Как мне пригодился опыт «бегущего по волнам»?! Помнишь, как я катался на доске? На Гавайях прибой повыше! Ты заметил, как ловко, прямо-таки изящно, я взял этот барьерчик?
— Ничего себе изящно, — я нащупал на голове шишку с кулак величиной.
Не обратив на мой жест никакого внимания, Костя продолжал хвастаться:
— И я не удивляюсь, что так все ловко получилось. Вот что значит сбалансированность рефлекторной деятельности!
— У кого?
— Не догадываешься?
Наверно, я и в самом деле здорово ударился головой, потому что только после этих слов вспомнил о Тави и Протее, и мне по-настоящему стало плохо. Прошиб пот, и закружилась голова. Я показал глазами на корму.
— Все в порядке, хотя им досталось несравненно больше, чем тебе, — успокоил Костя. — Я раскрыл створки их каюты еще до того, как нас первый раз ударило о коралловый кустик. Я видел, как они ушли в море. Связь же с ними прервана. Наш переводчик молчит, и вообще все молчит! — Костя захохотал и шлепнул рукой по приборам.
Наверное, на моем лице до того выразительно отразилась мелькнувшая было мысль, что Костя, подмигнув, сказал:
— Не бойся, у меня все в порядке. А то, что я несколько возбужден, то это вполне объяснимо. Неужели ты сам не доволен, что все так здорово получилось? Черный Джек остался с носом. Мы вблизи настоящей земли или около нее — видишь, темнеют пальмы? Стекло все в трещинах, ты посмотри вот сюда, пониже. Видишь? Мы надежно укрылись за барьерным рифом. Минут через тридцать подойдут сюда ребята. Надо покопаться в электронике. Помнишь, когда-то мы с тобой собирали неплохие транзисторы? — Он посмотрел на меня как заговорщик. — Неплохо было бы вообще потерять на время все средства связи. Только ребят жалко, начнут поиски во всемирном масштабе. Соберется флот Индийского и Тихого океанов, налетят аэропланы, не считая нашей «Колымаги». В наше время трудно потеряться. Хотя… У меня возникла одна гениальная мысль. Но пока это тайна.
С помощью аварийного устройства мы еле убрали кабину, правда, не полностью, все же теперь можно было выбраться из катера, подойти к берегу и бросить якорь. Я прыгнул на землю, а Костя копался еще минут двадцать в чреве «Мустанга», все время насвистывая бравурный марш из «Веселых креветок». Под звуки этого же марша он вылез из люка и, продолжая насвистывать, стал рассматривать низкий берег с редкими, торчавшими вкривь и вкось пальмами. За узкой полосой суши синела подернутая рябью лагуна. Не поворачивая головы, Костя сказал:
— Мне все больше нравится это тихое местечко. Ты знаешь, — сказал он вдруг подозрительно скорбным тоном, — мне таки не удалось наладить двигатель: замыкание в сети. Передатчик тоже поработает еще немного, и все. — Последовал глубокий вздох и приказание в виде просьбы: — Не мог бы ты сказать пару слов в эфир насчет нашего «бедственного» положения? Денек-другой мы провозимся с машиной. Скажи, что «Мустанг» сейчас похож на жестянку, набитую хламом. Или лучше помолчи об этом, а не то еще высадят парашютные десанты.
* * *
Вокруг острова, даже с подветренной стороны, вода кипела, разбиваясь о коралловые рифы. Как ни хитрил Костя, а в тот день нам все равно не удалось бы возвратиться домой. С моря атолл был практически недоступен. Едва ли кто-нибудь из командиров катеров решился бы проделать то, что сделали мы с Костей. А вырваться в море отсюда было еще сложнее.
Мы провели катер к широкому каналу, облицованному плитами из кораллового известняка. Волны уже сбросили часть покрытия с его берегов, все же канал выглядел еще как солидное гидротехническое сооружение. При входе по обеим сторонам стояли изгрызенные волнами невысокие башни из серого бетона; развалины каких-то странных сооружений непонятного назначения виднелись по берегам, облицованным такими же плитами, как и стенки канала.
Мы не особенно удачно выбрали место для стоянки на берегу: негде было укрыться от ветра, а за стенами развалин темнела вода. Здесь росло несколько кокосовых пальм.
За белой линией прибоя мелькали длинные корпуса ракет. Они рыскали, пытаясь нащупать косаток. Наконец, поняв, что Джек увел свой отряд, ребята отсалютовали нам серией разноцветных ракет, построились в кильватер, взяли курс на северо-восток.
Когда Костя вышел на берег, меня заинтриговало выражение его лица. После всех передряг глаза его сияли, а физиономия лучилась от радости.
— Все-таки я включил передатчик, — крикнул он мне на ухо, потому что ветер свистел в ушах: отрывал слова от самого рта и уносил в грохочущий океан. — Когда услышал, куда мы с тобой попали, появились дополнительные вопросы. Да, да! У меня, конечно. Нам не выбраться отсюда, пока не утихнет ветер. А ты сам знаешь, что у него достаточный запас сил! Ни за что не отгадаешь, куда нас загнал этот проклятый Джек. Все ребята сходят с ума от зависти! Даже Нильсен, сменив Лагранжа, сказал, что завидует нам.
— Видимо, чтобы подбодрить нас?
Костя округлил глаза, фыркнул:
— Это же остров «Икс», или «Кольцо из яшмы». Вот куда нас загнали косатки! Нильсен сказал, что к нему даже дельфины избегают подходить.
Об этом острове я слышал как-то мельком от Пети Самойлова. Ничего толком он и сам не знал о нем, кроме того, что несколько лет назад здесь погибло несколько человек при попытке преодолеть линию прибоя. С тех пор вообще запрещено посещение острова судам всех категорий, только гидролеты могут садиться на поверхность лагуны, и то по специальному разрешению. Как-то во время дежурства, рассматривая карту на Центральном посту, я обратил внимание на крохотный кружок среди рифов и еще раз подивился разнообразию творческих возможностей природы. На этом мой интерес к острову угас, к тому же каждый день приносил столько впечатлений, что остров «Икс» затерялся в них, как в пене прибоя.
— Нильсен сказал, что он искусственный! — кричал Костя мне в ухо. — Лет сто назад его построили… направленные взрывы. Литературы почти не сохранилось… До сих пор загадка. Они запросили исторический архив… Займемся…
— Чем займемся?
— Исследованием… Раскопки…
— У нас нет даже лопаты.
— Найдем! — уверенно, как всегда, заверил Костя и предложил пока отметить начало «великих работ» пиршеством.
Внезапно почти совсем стих ветер. Мы чуть не упали, потеряв точку опоры. Оттого, что прекратился свист в ушах, прибой загрохотал сильней. Мельчайшая водяная пыль оседала туманным облаком.
Костину затею развести костер и устроить пиршество сорвал ветер. Стихнув было, он набрался сил и так подул, что ореховая скорлупа, которую мы насобирали с большим трудом, была поднята в воздух и брошена в воду.
