Бухта ограничивалась плоскогорьем, которое примыкало на север к южному склону «Подзорной трубы», а на юге переходило в Фок-Мачту. Вершина плоскогорья поросла соснами, среди которых там и сям поднимались более крупные их представители; но которое из них было «большим деревом» Флинта — это, конечно, можно было решить только на месте и при помощи компаса. Однако это не мешало всем разбойникам спорить об этом до ожесточения. Подъехав к устью речки, мы вышли из лодок и стали подниматься на плоскогорье. Сначала почва была топкая, так что подниматься было очень трудно, но потом грунт мало-помалу становился более твердым. Мы приблизились к лучшей части острова. На каждом шагу попадались цветущие кустарники, и зеленые рощицы мускатного ореха чередовались с розоватыми стволами тенистых сосен. Свежий бодрящий воздух был пропитан пряным и сосновым ароматом. Разбойники шли врассыпную, весело перекликаясь друг с другом, и только я с Сильвером отстали от остальных, так как ему было нелегко подниматься по каменистому склону.
Пройдя с полмили, мы достигли уже вершины плоскогорья, как вдруг один из разбойников громко вскрикнул от ужаса. Все бросились к нему и увидели зрелище, от которого у меня мороз пробежал по коже: на траве, у подножья сосны, лежал человеческий скелет, покрытый кое-где уцелевшим рубищем и обвитый ползучими растениями.
— Это был, наверное, моряк, — сказал Джордж Мерри, щупая обрывки платья. — Сукно настоящее матросское!
— Понятное дело, — подтвердил Сильвер, — откуда же здесь взяться епископу?! Только лежит он как-то чудно!
Действительно, скелет лежал в неестественной позе: ноги были вытянуты и приподняты, а руки, закинутые за голову, как у человека, собирающегося нырнуть, были обращены как раз в противоположную сторону.
— Я догадываюсь, что это значит, — сказал Сильвер. — Это — компас. Вон там выдается, точно зуб, вершина Острова Скелета. Посмотрим, совпадает ли это с компасом!
Оказалось, что скелет указывал прямо на остров, и на компасе, поставленном в том направлении, можно было прочесть В. Ю.-В. через В.
— Черт возьми! — вскричал Сильвер. — Это, наверное, дело рук Флинта. Даже жутко становится, как вспомнишь о нем. Он был здесь с шестью матросами, убил всех и тело одного из них положил сюда вместо компаса. Этот, наверное, был высокого роста, и волосы желтые. Да это, должно быть, Оллердайс! Помните Оллердайса, Морган?
— О, о, — отвечал Морган, — как не помнить! Еще он занял у меня денег и взял с собой мой нож!
— Нож-то мы должны найти около него, — сказал кто-то. — Флинт был не такой человек, чтобы лазить по чужим карманам!
— Это правда! — согласился Сильвер.
— А между тем тут нет ни кортика, ни денег! — сказал Джордж. — Очень странно!
— Странно, — заметил Сильвер. — А ведь если бы Флинт был жив, жутко нам было бы теперь, товарищи, а?
— Я собственными глазами видел, как он умирал! — сказал Морган. — Билли водил меня к нему!
— Понятно, он умер! — прибавил другой. — Но уж если кому бродить по земле после смерти, так это ему. Надо правду сказать, грехов за ним водилось немало!
— Ну, будет болтать, — сказал Сильвер. — Днем-то уж он во всяком случае не станет блуждать по земле. Идем живее за кладом!
Мы тронулись в путь, но разбойники притихли, веселых голосов уже не раздавалось, хотя солнце по-прежнему ярко светило, и все кругом улыбалось нам.
ГЛАВА XXXII
Голос из-за деревьев
Поднявшись на плоскогорье, все сели немного отдохнуть. Отсюда открывался во все стороны широкий вид. Перед нами виднелся лесной мыс, окаймленный пеной бурунов, сзади — бухта и Остров Скелета, а дальше — большое пространство открытого моря. Прямо напротив поднималась «Подзорная труба», местами поросшая соснами, местами изрытая ущельями. Кругом была полная тишина, и только издалека долетал глухой шум морского прибоя, да слышалось жужжание насекомых в траве.
— Здесь три высоких дерева, — сказал Сильвер. — Найти среди них то, которое нам нужно, будет чистым пустяком. Уж не подкрепиться ли нам сначала обедом, а?
— У меня весь аппетит пропал, как я вспомнил о Флинте! — проворчал Морган.
— А ведь, в сущности, вы должны благодарить судьбу, что он умер! — сказал Сильвер.
— Чертовски скверно выглядел этот Флинт, — прибавил с содроганием один разбойник. — И лицо совсем синее, брр!
— Это у него от рома, — заметил Джордж. — Да, совсем синее, как сейчас помню!
Под тяжелым впечатлением от скелета разбойники говорили шепотом, почти не нарушая окружавшей тишины. Тем резче показался высокий, дребезжащий голос, неожиданно раздавшийся из-за деревьев:
«Пятнадцать человек на ящик мертвеца, —
Ио-хо-хо, и бутылка рома»!
Панический ужас овладел пиратами. Краска сбежала с их лиц, некоторые вскочили, хватаясь друг за друга, Морган упал лицом вниз.
— Это Флинт! — пролепетал Мерри.
Песня резко оборвалась, точно певцу зажали рукой рот.
— Идемте! — сказал Сильвер, с трудом шевеля побледневшими губами. — Не знаю, кто это пел, а только, наверное, живой человек с мясом и костями, как и мы с вами!
Слова его немного успокоили остальных, как вдруг снова раздался тот же голос:
— Дарби-Мак-Гро! Дарби-Мак-Гро! — несколько раз выкрикнул он. — Рому, Дарби-Мак-Гро!
Разбойники остановились, точно пригвожденные к месту, и долго стояли еще после того, как голос смолк.
— Это были его последние слова! — выговорил наконец Морган.
Дик вытащил свою Библию из кармана и шептал молитвы. Даже у Сильвера громко стучали зубы.
— Никто, кроме нас, не слыхал о Дарби! — пробормотал он и затем вскричал, сделав над собой усилие: — Товарищи, я пришел сюда за кладом, и никто, будь он человек или сам дьявол, не остановит меня! Я никогда не трусил перед живым Флинтом, не испугаюсь его и мертвого! В какой-нибудь четверти мили отсюда зарыты семьсот тысяч фунтов стерлингов. Неужели мы бросим их из-за какого-то пьяного матроса, который притом же давно и умер?
Но его слова не вернули мужества разбойникам.
— Перестаньте глумиться над покойником, Джон! — сказал Мерри.
Остальные даже не могли найти слов от страха и жались друг к другу как испуганное стадо баранов.
— Так вы думаете, что это пел дух? — спросил Сильвер. — Ну, так я вот что вам скажу: как никто никогда не видел, чтобы дух отбрасывал от себя тень, также не может его голос давать и эхо. Разве неверно?
Слова его показались мне очень неубедительными, но Мерри несколько успокоенным голосом сказал:
