— Ну?! — торопился Сучков. — Рези, олсун!..
— О господин Муров, это твое «рези, олсун» совсем убедило меня. Я от господина Теодора. По данным абвера, генерал Акимов находится здесь, на Кавказе. Профессор приказал: немедленно убрать Акимова.
«Ах ты сука, значит!» — про себя выругался Сучков. Он очень опасался, что от напряжения может лопнуть перевязка на ране и пойдет кровь, все это насторожит лейтенанта Мольтке, довольно крепкого в теле. Поэтому быстро предложил:
— Садимся на ишака — и в аул. Там я переоденусь в форму и в нашу часть, внедримся…
Мольтке заупрямился:
— Я свое задание выполнил, господин Муров, и теперь мне надо в Кисловодск, к профессору. Иначе он отвернет мне голову.
Сучков сильно затревожился: «Уйдет, гадюка! А еще хуже — взорвет минку, значит!»
— А ты, господин Мольтке, случайно не от советских партизан? Снимай компас, я сверю со своим. Чтобы уж, значит, осечка не вышла.
— Ну, сверяй, — сказал Мольтке, сняв компас с руки. — Бери. Придумает же — от партизан!
Сучков в одно мгновение сунул компас в карман и с той же проворностью направил автомат в лицо Фридриху.
— Руки за спину и замри! Я, значит, убью тебя, если ты шевельнешься! — добавил Сучков, когда связал Мольтке руки и засунул в рот тряпичный кляп.
Ишак оказался неподалеку, с надетым на морду недоуздком. Мольтке Сучков посадил на ишака, и они тронулись узенькой тропинкой, ведущей по дну глубокого ущелья. Мольтке что-то мычал, пытаясь выплюнуть кляп, а Сучков шел рядом и молчал, лишь изредка погонял ишака палкой, когда тот заупрямился при переходе горного ручья.
На третий день они вышли в расположение полка. Сучков вынул изо рта Мольтке кляп, и немец закричал:
— Майн гот! Что теперь подумает обо мне профессор?!
2
Кажется, на шестой или седьмой день по возвращении в Кисловодск, в свою штаб-квартиру, которая размещалась в бывшей даче — особняке Ф. И. Шаляпина, Теодор вспомнил о лейтенанте Фридрихе Мольтке, посланном на связь с Муровым-Зияковым. Вспомнил он о нем, можно сказать, случайно… Теодор пил кофе в «своем» кабинете, на втором этаже, и в мыслях намечал, когда ему собрать очередную пирушку на даче и кого пригласить на эту попойку, обязательно с женщинами. В это время с улицы послышались дикие вопли и крики. Он тотчас позвал к себе лейтенанта Цаага.
— Что это за шум? И по какой причине?
Цааг отрапортовал:
— Тут неподалеку горбольница. Так мы решили переселить оттуда раненых и больных в другое место, подыскали дом.
Теодор осушил платком губы, потом возвел взгляд на глухой простенок, на котором в рамке под стеклом были начертаны слова: «Непоколебимое решение фюрера сровнять с землей Москву и Ленинград, чтобы избавиться от населения этих городов». Затем, отпив два глотка кофе по-турецки, пожал плечами:
— Цааг, я не понимаю нашего интенданта! Сейчас же прикажите от моего имени пиротехникам немедленно взорвать больницу со всеми ее потрохами! Вольные и раненые — это лишние рты! Взорвать! Взорвать и доложить…
Через некоторое время за окнами раздался громоподобный взрыв, и вскоре в кабинет вернулся толстенький Цааг, вскинул руки, доложил:
— Подчистую, господин профессор!
— Водочки хочешь? — предложил Теодор лейтенанту граненый штоф. О взрыве больницы с ее многочисленными обитателями Теодор, видно, уже и забыл. — Выпей и скажи мне, что могло случиться с Фридрихом Мольтке… В общем-то, черт с ним, пошлем другого, лейтенанта Никкеля… За хорошие деньги он сделает все, что мы прикажем.
— Едва ли, — усомнился Цааг. — Мольтке заменить трудно…
Теодор опять поднял взгляд на рамку, но тут ему доложили, что к нему просится на прием господин коммерсант Адем…
— А-а, попался! Этого я приму и дам понять, кто теперь из нас всадник, а кто лошадь! Цааг, зови.
Но перед Адемом хотел попасть к Теодору начальник отдела абвера генерал фон Мюнстер, профессор ему отказал. Мюнстер, однако, не стерпел отказа: в коридоре он послал к черту Цаага и, громко стуча каблуками, вошел в кабинет.
— Господин капитан, это уж чересчур! — с ходу бросил сухопарый, затянутый в ремни Мюнстер. — Я по работе непосредственно связан с вами. Вы обязаны информировать меня, так же… как и я обязан. — Абверовец расстелил карту по всему столу, перегнулся. — Вот село Гизель, — ткнул он пальцем в нанесенный на карту квадратик, обведенный жирным кружком. — По моим данным, господин Теодор, сюда выдвинута оперативная группа штаба Закавказского фронта противника. Господин генерал-фельдмаршал фон Клейст требует от разведотдела уточнить, появилась ли и в самом деле оперативная группа русских. Ибо на этом направлении по Военно-Грузинской дороге в ближайшее время мы двинем свои войска с целью выхода через Тбилиси к побережью Каспийского моря. А оттуда рукой подать до Баку. А ваши «эскадроны смерти» воюют с безоружными горцами!
Фон Мюнстеру показалось, что он слишком повысил голос на Теодора, тоже рассматривающего карту, и потише продолжал:
— В район Гизель поступают резервы, свежие силы русских. Формированием занимается генерал Акимов, он напорист, энергичен… Мне известно, Теодор, что ваш агент Мольтке находится где-то в Алагире или под Орджоникидзе, — все показывал генерал Мюнстер районы и называемые им города на карте. — Нельзя ли Мольтке подстегнуть с делом?
— Устранить Акимова? — пыхнул сигарой Теодор. — О фон Мюнстер!.. Оказывается, и вы не прочь влиться в мои «эскадроны смерти»! — прищурился Теодор и, заметя, что генерал немного стушевался, сказал властным голосом: — Всех советиков надо подряд. Вот читайте, — показал он на рамку со словами Гальдера.
— Воля фюрера! — громко сказал фон Мюнстер. — Я надеюсь на вас, Теодор, и доложу фельдмаршалу фон Клейсту! — И он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
В кабинет вошел коммерсант Адем.
— Имею честь обратиться к вам, мой друг Теодор! — воскликнул он и прытко сел в кресло с высокими ножками и царственной спинкой. — О Теодор, как тебе повезло! Ты ведь еще до войны бывал на Кавказе в составе специалистов фирмы Круппа «Друсаг»…
Теодор покривился.
— Ты не кривись, а радуйся, мой друг! — продолжал Адем. — Деловые люди Германской империи ценят твое возвращение на Кавказ. Мой друг, в этих местах есть где развернуться деловому человеку. Мы, немцы, весьма предприимчивы. Я бы хотел заняться винными заводами. И не прочь взяться за коневодство. Я имел разговор по этим делам с господином фон Клейстом. Но он чисто военный человек, послал меня к вам, мой друг. А ты ведь профессор, доктор земледелия…
