Оливер Боуден - Покинутый

— Босс, сзади!

Резчик обернулся.

Я прыгнул и в то же самое время достал скрытый клинок. Резчик запаниковал, и я увидел, что его рука с ножом напряглась, готовая прикончить Бенджамина.

Вытянувшись, мне удалось выбить его руку ударом и отправить его на пол. Но я также лишился баланса, и у него был шанс достать меч и встретить меня лицом к лицу, меч в одной руке, пыточный нож в другой.

Через его плечо я видел, что Чарльз не потратил впустую свой шанс, налетел на охранника, перезвон стали ознаменовал встречу их клинков. Через мгновенье я и Резчик тоже сражались. Он больше не был ошарашен, но быстро выяснилось, что он не в своей стихии. Владеть ножом он, возможно, и умел, но он не привык к противникам, которые сопротивлялись; он был мастером пытки, а не воином. И в то время как его руки быстро двигались и его лезвия щелкали у меня перед носом, все, что он показал мне, были уловки, ловкость рук, шаги, которые могли бы испугать человека, привязанного к стулу, но не меня. Передо мной был садист — и садист напуганный. И если есть вещь более отвратительная и вызывающая жалость, чем садист, то это — напуганный садист.

У него не было упреждения. Никаких стоек или навыков защиты. Позади него борьба была закончена: громила опустился на колени со стоном, и Чарльз упершись ногой в грудь вытянул из нее его меч, позволяя наконец телу упасть на каменный пол.

Резчик это тоже видел, и я дал ему смотреть. Отошел и позволил смотреть, как умирает его компаньон, его последняя защита. Послышался стук в дверь — охранник снаружи наконец обнаружил кражу ключей и пробовал войти, но у него не получилось. Взгляд Резчика метнулся в направлении двери. Спасения не было. Этот напуганный взгляд вернулся ко мне, и я, усмехнувшись, двинулся на него и начал свою «резку». Я не находил в ней удовольствия. Я просто дал ему то обращение, которого он заслужил, и когда он наконец упал на пол с ярко-красной глубокой раной, открывшейся в его горле, с кровью, льющейся как из ведра, я ничего не почувствовал помимо удовлетворения, выполненного правосудия. Никто больше не пострадает от его ножа.

Я забыл о стуке в дверь, пока он не прекратился, и во внезапной тишине я переглянулся с Чарльзом, который пришел к такому же заключению, что и я — охранник пошел за помощью. Бенджамин стонал, и я пошел к нему, разрезал его путы двумя взмахами моего клинка и подхватил его, поскольку он едва не упал со стула вниз лицом. Мои руки стали влажными от его крови, но дышал он без перебоев, и глаза у него были открыты, хотя иногда он и зажмуривался от боли. Он был жив. Его раны были болезненными, но не глубокими.

Он смотрел на меня.

— Кто… кто вы? — спросил он.

— Хэйтем Кенуэй, к вашим услугам, — я дотронулся до своей шляпы.

На его лице появилось подобие улыбки, когда он сказал:

— Спасибо. Спасибо. Но… Я не понимаю. почему вы здесь?

— Вы тамплиер, не так ли? — спросил я.

Он кивнул.

— Как я, а у нас не в обычае оставлять Рыцарей во власти сумасшедших, владеющих ножом. Вот почему я здесь, а также потому, что мне нужна ваша помощь.

— Вы ее получите, — сказал он. — Только скажите, что именно нужно.

Я помог ему встать на ноги и махнул Чарльзу. Мы помогли ему дойти до боковой двери склада и вышли наружу, наслаждаясь прохладным, свежим воздухом после сырого запаха крови и смерти внутри.

И когда мы двинулись обратно к Юнион-Стрит, под сень «Зеленого Дракона», я рассказал доктору Бенджамину Черчу о списке.

1 1 Главу перевел PiLeSoS.

1

Мы собирались в «Зеленом Драконе», под низкими темными балками задней комнаты, которую мы уже окрестили «нашей» и которая словно растягивалась, чтобы принять всех, кто втискивался под ее пыльные карнизы: Томаса, который предпочитал развалиться полулежа, если только его не поднимала кружка эля или его не тормошил кто-то из нас; Уильяма, который нахмурившись работал с картами и таблицами, разложенными на столе, и изредка перебирался к конторке или горько вздыхал, отмахиваясь от Томаса, если тот слишком наклонял свою кружку с элем над бумагами; Чарльза, моего незаменимого помощника, который в комнате всегда держался подле меня и чья преданность иногда давила, как бремя, а иногда придавала мне сил; и еще, конечно, доктора Черча, который последние несколько дней залечивал раны в постели, без особой охоты предоставленной ему Корнелием. Мы оставили Бенджамина в покое; он сам возился со своими ранами, и когда, наконец, поднялся, то заверил нас, что от ран на лице не останется и следа.

Я поговорил с ним два дня назад, когда помешал ему перевязывать самую тяжелую из ран, которая и на вид выглядела ужасно: место, с которого Резчик содрал кусок кожи.

— Позвольте вопрос, — сказал я, потому что не вполне еще разобрался в этом человеке. — Почему врачевание?

Он мрачно усмехнулся:

— Вы хотите знать, почему я забочусь о моих ближних, не так ли? И не занимаюсь ли я этим, чтобы достичь высшего блага?

— А разве нет?

— Может быть. Но мною двигало не это. Нет. все гораздо проще: мне нравятся деньги.

— Есть другие пути к успеху, — сказал я.

— Да. Но существует ли товар, более ходовой, чем жизнь? Ничего нет дороже, и ничего нет желаннее. И никакая цена не остановит никого из людей, потому что они страшатся внезапной и неотвратимой смерти.

Я поморщился.

— Ваши слова ужасны, Бенджамин.

— Но справедливы.

Сбитый с толку, я спросил:

— Вы ведь давали клятву помогать людям?

— В моей клятве не говорится о цене. Просто я требую компенсации, справедливой компенсации, за мои услуги.

— А если у человека нет средств?

— Тогда пусть ему помогают другие. Разве пекарь дает хлеб нищему задаром? А портной предлагает платье женщине, которая не в состоянии заплатить за него? Нет. Почему же я должен?

— Вы сами сказали, почему, — заметил я. — Нет ничего дороже жизни.

— Верно. Тем больше оснований, чтобы каждый позаботился о средствах, чтобы сохранить ее.

Я искоса глянул на него. Он был молод — моложе меня. И я попытался вспомнить, был ли я когда-нибудь таким, как он.

Потом мои мысли вернулись к более насущным заботам. Сайлас непременно станет мстить за то, что произошло на складе, мы все это понимали; его ответный удар был лишь вопросом времени. Мы собирались в «Зеленом Драконе», пожалуй, самом приметном месте в городе, поэтому если он захочет поквитаться, найти нас будет нетрудно. Но у меня много опытных фехтовальщиков, и ему придется над этим поразмыслить, так что мне нет нужды пускаться в бега или уходить в подполье.