Дальше события начали развиваться неожиданно. Злобно оглянувшись, сверкнув холодными, как у рыси, глазами, Гога прибавил шаг и повернул па ближнюю платформу, туда, где останавливаются пригородные поезда. Легко перескочив ступеньки, выскочил на платформу. Сейчас она была пуста, и Гога видел всех, кто шел за ним. Теперь замысел преступника был понятен: он хотел обойти состав и одновременно проверить, не следят ли за ним. Медлить было нельзя. Шувалов по рации сообщил, чтобы выходили к началу состава, а сам пошел следом.
Теперь Гога, не скрываясь, бежал к концу платформы, как раз навстречу оперативникам. Убежать от тренированных ребят ему вряд ли удастся, но Гога мог прыгнуть на подножку отходившего с соседней платформы поезда. Теперь все зависело от скорости. Вдруг преступник бросил чемодан, полагая, что таким образом выиграет несколько секунд. Но и этот прием не выручил. Чемодан подхватил бежавший за Шуваловым Маслов. Шувалов же, напрягая все силы, задыхаясь от быстрого бега, приближался к преступнику. Резкое грубое ругательство вырвалось у хрипящего Гоги, он зло оскалил зубы и, прыгнув, успел схватиться за поручень вагона. Прыгнул и Шувалов… Огни фонарей слились в единую карусель.
Этой осенью холода наступили рано. Два золотых клена, посаженные много лет назад чьей-то доброй рукой, распустив наряды, любовались друг другом. Ночью лужицы подмерзли тонким узорчатым льдом. Батареи уже подтапливали. Поярков раскрыл окно, чтобы проветрить комнату, отчего поджидавшие на карнизе воробьи забеспокоились. У него вошло в привычку приносить корки хлеба и кормить птиц. Он разламывал куски — на большие крошки и бросал им со второго этажа. Птицы на лету подхватывали. Правда, это удавалось только старым воробьям, молодые делать этого не умели и, ссорясь и возмущенно чирикая, набрасывались на кусочки хлеба, когда они долетали до асфальта.
Инспектора он увидел, когда тот вышел из-за угла дома. Шувалов важно шагал на службу. Шел он на работу раньше обычного и казался сегодня совсем другим, чем всегда. Шел, пританцовывая, улыбаясь добрым краснощеким лицом.
— Шувалов! — крикнул Поярков. — Чего не заходишь?
Инспектор ворвался в кабинет стремительно, наполнив комнату ароматом тонких духов.
— Со свидания?
Никита не смутился:
— После бритья.
— Чего вчера не зашел? Говорят, тебе Гога руку прокусил?
— Было дело… Когда я его настиг, он на подножку прыгнул. Схватил его за пальто, сорвал, а сам смотрю, чтобы ненароком под колеса не попал. А он вертится волчком, вырваться метит. Бежать не может, не тренирован, силы тоже мало, вот и крутился… Пришлось жестким приемом держать. Так он мне. подлец, зубами в руку впился, до крови укусил. Я ему прямо так и сказал: ты человек или собака бешеная? А он только воет в ответ. — И Шувалов не без гордости показал забинтованную руку.
— Врачу нужно показать, — иронично намекнул Поярков.
— Маслов для розыгрыша уже врача вызвал. Приехала из поликлиники Людмила Петровна, посмотрела, говорит нужно уколы от столбняка делать… Укусы таких преступников — опаснее укусов бешеных собак. Уколы не уколы, а повязку наложила. А это Маслову только и нужно… Но все ерунда. Главное — конец этой эпопеи! Вы же сами говорили, что в нашем деле главное — поймать преступников. А улик против них было достаточно. Дело сделано, можно еще на Кавказе позагорать.
— Тебе можно. А мне нельзя. Помнишь, в магазине обманули неизвестного мужчину с кольцом, ну в том, где и Дубинина? Так по моему поручению сотрудники ОБХСС ere разыскали. Он работает начальником кондитерского цеха… Организовал… выпуск скрытых от учета тортов и пирожных. Деньги, естественно, клал в карман. Даже в милицию не заявил о том, что у него деньги выманили, боялся разоблачения. Хотел поменять «Жигули» на «Волгу», а законным путем побоялся. Теперь мне нужно расследовать и это преступление. Так что следствие по делу продолжается.
Леонид Словин
Мой позывной — «Двести первый»
Рассказ
— Бирюлево-Пассажирское, — пробилось сквозь хрип поездного радио. — Следующая Бирюлево-Товарное…
Денисов вышел в тамбур. Сквозь стеклянную дверь был хорошо виден салон. Попутчики, ехавшие от аэропорта, занимались своим: Альтист и Пименов продолжали негромкий разговор, их визави — мордастый, с седым ежиком и махровым полотенцем вокруг шеи — читал, Долговязый полировал ногти. Никто не обернулся, не взглянул на инспектора. Только сидевший ближе других — с лысиной в полголовы, носивший странную фамилию Немец, — поймав взгляд Денисова, приветливо поднял руку:
— Счастливо добраться!
Потом добавил, закругляя разговор с ревизорами:
— Одни, знаете ли, предпочитают синицу в руках, другие ставят на журавля в небе?
— А вы на кого? — незлобно поинтересовался ревизор, успевший выписать всем пятерым квитанции за безбилетный проезд.
— На журавля!
— Оно и заметно, — отозвался от окна Пименов. Его мутило — в кожаной курточке, берете, сползавшем на лоб, Бухгалтер выглядел невзрачным.
Когда Денисов в Бирюлеве-Товарном выходил из вагона, Пименов тоже поднялся. Однако Денисов обратил внимание не на него: Долговязый, считая, что никто не видит, отставил пилку, метнул на Бухгалтера короткий тяжелый взгляд.
Людей на платформе было мало. Денисов прошел к билетной кассе, постучал в окошко.
— Разрешите позвонить? Транспортная милиция…
Кассирша открыла дверь, впустила Денисова. Он набрал номер дежурного.
— Ты где? — спросил Антон Сабодаш.
— В Бирюлеве-Товарном. Запиши: электропоезд 6548. В последнем вагоне пятеро. Надо организовать встречу.
Кассирша перестала продавать билеты, молча смотрела на него.
— Что-нибудь произошло? — насторожился дежурный.
— Один, определенно, в розыске.
— За что?
— Телефонограмму не помню. — Денисов ушел от взгляда кассирши. — Долговязый, высокий, с галстуком…
— Все пятеро знают друг друга?
— Это и меня интересует.
Сабодаш подумал.
— Я распоряжусь, чтобы перед Москвой в последний тамбур подсел милиционер… Скоро будешь?
— Первым же автобусом. — Денисов не стал говорить о других своих подозрениях, а, скомкав разговор, добавил: — Все, бегу к автобусу.
Он кивнул кассирше — на этот раз она осталась безучастной, — прикрыл за собой дверь, с платформы сбежал вниз. Был час пустых автобусов и свободных такси.
«Нужно ли было выходить из электрички? Может, следовало ехать с ними до Москвы?! — Денисов вспомнил бледного, в берете и кожаной куртке Пименова, короткий, метнувшийся в его сторону взгляд Долговязого. — Где преступник, там может оказаться и жертва…»
