страждущим нужна божественная помощь. Многие способны справиться с проблемами самостоятельно. А некоторым это и вовсе только навредит.
— А что, если прокляли не одного человека, а, скажем, целую группу? Или даже народ? Как тогда рассудят богини — можно ли им даровать прощение?
— Прокляли, надеюсь, за дело? — строго посмотрел на меня жрец, прежде чем возобновить движение.
— За убийство невиновного.
— Ну тогда… не знаю, — сознался он. — Убийство — тяжкий грех. Полагаю, богини для начала захотят взглянуть на душу каждого проклятого, а потом взвесят общие грехи и заслуги, измерят степень вины и уже тогда вынесут окончательное решение.
— Но шансы все-таки есть? — продолжал настаивать я.
— Если вред от проклятия перевесит пользу, если проклятые люди осознали свою вину и раскаялись и если их когда-нибудь простят родственники убитого… да, Вилли. Шансы есть. Но однозначно это можно будет сказать только в храме.
Что ж, это радует. Несмотря на то что мое убийство убийством назвать не получится — я ведь все еще жив и прекрасно себя чувствую. Тогда как Нардис… с Нардисом все гораздо сложнее. Но одновременно и проще, потому что он по-прежнему смертный, по-прежнему верующий и к тому же не умеет долго держать на кого-то зло.
— Благодарю, святой отец, вы дали мне новую пищу для размышлений, — уронил я, когда впереди показался знакомый дом. — Если мне снова понадобится ваш совет, смогу ли я к вам обратиться?
Настоятель тепло улыбнулся.
— Конечно, мой мальчик. В любое время.
— Тогда, если позволите, на днях я к вам загляну, — коротко поклонился я и знаком показал, что дальше меня провожать не нужно. — Еще раз благодарю за содержательную беседу. Надеюсь, она будет не последней.
* * *
— Держи, — скупо бросил я, протягивая мрону стопку чистой одежды. — Завтра тебя ждут в Дамане. Готов представлять интересы своего народа?
— Встреча с кем? — настороженно воззрился на меня оборотень, не спеша принимать обновку. — С твоими приятелями, которые возят по всей империи контрабанду?
Я только отмахнулся.
— У меня много знакомых. И далеко не все из них связаны с криминалом. Но если не хочешь — не бери. Можешь вообще не ходить или же прийти голышом, если считаешь, что это поможет наладить отношения с империей. Кстати, там будет красивая леди, так что шансы ей понравиться у тебя есть.
Я демонстративно оглядел обнаженного мрона с ног до головы. Грязный, худой, заросший чуть ли не до бровей… красавец, ничего не скажешь. Самое то для важной встречи. И, видимо, что-то этакое отразилось у меня на лице, потому что у Миррта недобро блеснули глаза, однако одежду он все-таки взял.
— Сначала мне нужно вымыться.
— Не проблема, — пожал плечами я и мысленным усилием убрал решетку, открывая ему путь на свободу. — Вода во второй комнате слева. Там же лежат мыло, расческа и полотенце. Когда закончишь, поднимайся наверх, в лабораторию. Там и поговорим.
С этими словами я развернулся и вышел, оставив молодого оборотня наедине с его сомнениями, а спустя полчаса он, уже одетый, гладко выбритый и аккуратно причесанный, явился пред мои очи и сердито зыркнул из-под мохнатых бровей.
— Что? Уже попытался прогуляться на улицу? — с усмешкой поинтересовался я, знаком предлагая ему присесть.
Мрон оглядел полупустое помещение, где не было ни одного колюще-режущего предмета, но почти сразу заметил лежащий на краешке стола камень правды и выразительно поморщился.
— А ты предусмотрительный. И звери у тебя снаружи стоят внушительные. Балуешься темной магией?
— Это магия крови, — качнул головой я. — Доступна любому человеку. Даже мне. Нет, в принципе зверье можно было бы собрать и из камней, но с костями проще работать, да и интереснее так, согласись?
Оборотень тут же насупился — мои костяные гончие явно пришлись ему не по душе, не говоря уж о том, что на выходе пауки построили новую решетку, за пределы которой гостю не было хода. Нет, никакой магии — только кости. Но судя по тому, что Миррт до сих пор жив и здоров, то с боем прорываться на улицу, к терпеливо ждущим его собачкам, он не рискнул.
— Садись, — снова предложил я, видя, что он по-прежнему колеблется. А когда в лабораторию, цокая когтями, неспешно вошла Кость, мрон еще и отодвинулся к дальней стене. Видимо, на случай, если придется обороняться.
Гончая, поведя в его сторону носом, вопросительно на меня посмотрела.
— Свой, — усмехнулся я, забираясь прямо на стол и устраиваясь рядом с камнем правды, который все это время сохранял спокойный черный цвет. — Кусать его не надо. Да и погоню с членовредительством он пока не заслужил.
Псина понятливо тряхнула башкой и улеглась у меня в ногах, не сводя горящих зеленью глазниц с откровенно напрягшегося оборотня. Тот, правда, удержался от смены облика. Даже клыки не стал демонстрировать. А когда гончая явственно ему подмигнула и добродушно вильнула хвостом, так растерялся, что забылся и все-таки сел на стоящий рядом стул, не сводя с нее ошарашенного взора.
— Это… это что?!
— Имитирующее заклинание, — охотно пояснил я, демонстративно поставив ногу на череп спокойно лежащей гончей. — Делает ее почти живой и заодно позволяет обучаться со всеми вытекающими последствиями.
— Для чего? — снова нахмурился оборотень.
— Для чего мне псина, которая выглядит как мертвая, а ведет себя как живая? Очень просто, — пожал плечами я. — Так мне комфортнее живется и создается иллюзия общества.
— Зачем тебе общество?
— А тебе зачем твоя стая?
Мрон нахмурился еще больше.
— Большинству из нас привычнее находиться среди себе подобных. Люди, звери, оборотни… Так уж мы устроены. К тому же вместе мы сильнее. Стая — это защита. Помощь. Забота. Но тебе это определенно не нужно.
— С чего ты решил? — внимательно посмотрел на него я.
— Ты — нежить.
— Даже нежить предпочитает держаться вместе. Ты разве не замечал?
Оборотень непримиримо сверкнул глазами.
— Тварей связывает друг с другом скверна, которая их породила. Она ими управляет. Заставляет сбиваться в стаи. Но ты… ты нечто иное.
— В этом я, пожалуй, с тобой соглашусь.
— Все мое существо восстает при виде тебя, — по-звериному оскалился мрон. — Все во мне просто требует… кричит, чтобы я немедленно тебя уничтожил. Ты — угроза для меня, нас… для всего живого. Так я тебя ощущаю. И так тебя ощущает мой народ.
— Хочешь сказать, ненависть к таким, как я, у вас все-таки врожденная? — удивился я. — Или нет… погоди… скорее, она навязана вам ведьмами. Их магией. А то и магией барьера. Но
