— Весь Адирондак изъезжен вдоль и поперек, — пробовал возразить Тарстон.
— Значит, не весь, — ответил Дейли. И логика была на его стороне.
Потом они возвратились к капкану. Он был пуст.
«…Я едва слышу тебя, Сэмиш. Будь любезен, прибавь громкость. Или еще лучше, приезжай сюда лично. Что толку от пустых разговоров? Мое положение становится все более отчаянным.
Что, Сэмиш? Продолжение истории? Оно вполне очевидно. После успешной передачи трех животных у меня все было готово. Оставалось рассказать обо всем жене.
Поэтому я попросил ее поползти со мной в сад. Она была польщена.
— Поделись со мной, милый, — сказала она, — что-нибудь беспокоило тебя в последнее время?
Я промычал что-то невнятное.
— Я чем-нибудь не угодила тебе? — спросила она.
— Нет, дорогая, — сказал я. — Ты любила меня как могла, но мне этого мало. Я собираюсь жениться на другой.
Она стояла неподвижно, только ее щупальца беспорядочно покачивались. Потом она воскликнула:
— Фрегл!
— Да, — подтвердил я, — прекрасная Фрегл согласилась разделить со мной ложе.
— Но ты забыл, что мы обручены на всю жизнь.
— Нет, не забыл. Мне очень жаль, что ты настаивала на этой формальности. — И одним точно рассчитанным ударом я втолкнул ее в приемопередатчик.
Сэмиш, видел бы ты, на кого она была похожа! Ее щупальца спутались, она завизжала и исчезла. Наконец-то я был свободен! Немного противен себе, но свободен! Свободен, чтобы жениться на великолепной Фрегл!
Теперь ты можешь по достоинству оценить совершенство моего плана. Необходимо было добиться сотрудничества с землянами, поскольку приемопередатчиком нужно управлять с обоих концов. Я замаскировал его под капкан, потому что земляне готовы верить всему на свете. И я завершил картину изящным штрихом — послал им свою жену.
Пусть попробуют ужиться с ней! Мне это не удалось.
Неуязвимый, абсолютно неуязвимый план. Тело моей жены исчезло навсегда — что к землянам попало, то пропало. Никто никогда ничего не докажет.
И вот тут-то, Сэмиш, тут-то все и случилось…»
Окружавшая коттедж атмосфера сельского спокойствия бесследно испарилась. Отпечатки шин вдоль и поперек исполосовали грязную дорогу. Все вокруг было захламлено бутылками с разноцветными этикетками, пустыми сигаретными пачками, конфетными обертками, огрызками карандашей и обрывками бумаги. Но теперь, после нескольких лихорадочных часов, все разъехались. Осталось только раздражение.
Дейли и Тарстон стояли рядом с пустым капканом, взирая на него без всякой надежды.
— Как по-твоему, что могло сломаться в этом чертовом аппарате? — спросил Дейли, тщетно пиная капкан.
— Может быть, просто некого больше ловить, — предположил Тарстон.
— Как это некого? Почему сначала нам попадаются подряд четыре совершенно неизвестных животных, а потом ни одного? — Он опустился на колени рядом с капканом и с горечью произнес: — Музейные бестолочи! И бездарные репортеры!
— В некотором смысле, — осторожно подбирал слова Тарстон, — их нельзя обвинять в…
— Нельзя? А обвинять меня в надувательстве можно? Ты ведь слышал, Том? Они спрашивали меня, как я делал пересадку шкуры!
— Очень жаль, что все животные подохли до их приезда, — сказал Тарстон. — Это выглядело слишком подозрительно.
— Безмозглое зверье ни черта не ело! Кто в этом виноват? Я? Проклятые газетчики… Невольно задумаешься, неужели столичные газеты не могут нанимать репортеров посмышленее.
— Зря ты пообещал наловить новых животных, — сказал Тарстон, — когда они перестали попадаться в капкан. Поэтому они и решили, что их обманывают.
— Еще бы мне не пообещать! Мне и в голову не приходило, что капкан остановится на четвертом животном. А почему они смеялись, когда я рассказывал о принципе осмотической ячейки?
— Они никогда не слышали о таком, — устало ответил Тарстон. — И никто на свете не слышал. Давай пойдем на Лейк-Плэсид и забудем про это дело.
— Нет! Эта штука заработает! Должна заработать, и все тут! — Дейли включил капкан, подготовил его к работе и несколько секунд пристально смотрел на него. Потом откинул крышку на петлях.
Дейли сунул руку внутрь капкана и издал пронзительный вопль.
— Моя рука! Она исчезла! — Он резко отскочил назад.
— Да нет, не исчезла, — заверил его Тарстон.
Дейли осмотрел обе руки, похлопал в ладоши, но продолжал настаивать на своем.
— Моя рука исчезла в капкане.
— Ну, ну, — успокаивал его Тарстон. — Отдохнешь немного в Лейк-Плэсид, и у тебя это пройдет…
Дейли наклонился над капканом и снова сунул туда руку. Она исчезла. Он засовывал ее все глубже и глубже и видел, как она исчезла до самого плеча. Он посмотрел на Тарстона и торжествующе улыбнулся.
— Теперь я понимаю, как он работает, — сказал он. — Эти животные выходцы совсем не из Адирондака.
— А откуда?
— Оттуда, где сейчас моя рука! Значит, подавай вам новых животных! Значит, я, по-вашему, лжец! Ну, погодите!
— Эд! Не вздумай! Ты же не знаешь, что…
Но Дейли уже шагнул в капкан. Его ноги исчезли. Он медленно погружался, пока снаружи не осталась одна голова.
— Пожелай мне ни пуха, — сказал он.
— Эд!
Дейли зажал нос и пропал из виду.
«…Сэмиш, приезжай немедленно, иначе будет слишком поздно! Я вынужден прекратить передачу. Огромный землянин до последнего камешка разграбил мой маленький планетоид. Он швыряет в приемопередатчик все, что под руку попадется. Мой дом обращен в руины!
Сейчас он доламывает дачу! Сэмиш, это чудовище собирается поймать меня для своего зоопарка! Нельзя терять ни секунды!
Сэмиш, что может задерживать тебя? Ты мой самый старый друг…
Что, Сэмиш? Что ты говоришь? Не может быть! Ты и Фрегл? Одумайся, дружище! Во имя нашей дружбы…»
Перевел с английского С. ЛЕВИЦКИЙ
Рисунки Н. ГРИШИНА
Владимир оторвался от видоискателя, опустил кинокамеру и осмотрелся. Теперь, когда он не был занят делом, а азарт риска и первоисследования спал, он особенно остро ощутил тяжелую красоту странного мира, который его окружал. Этот мир пугал, заставлял любоваться собой и оставлял двойственное чувство восторга и тревоги. Темные, с просинью и желтизной отвесные стены, украшенные белыми дымами фумарол, взлетали на двухсотметровую высоту и острыми рваными крылами резали небесную синь. Застывшее лавовое дно кальдеры рассекала свежая трещина с вывернутыми титаническим напором краями. Вдоль трещины — паразитные конусы в несколько метров высотой, которые, как грибы, выросли тут за одну ночь. Гигантские злобные грибы-дождевики, воющие и ревущие раскаленными дымами, с громом и рыканьем плюющиеся в небо фонтанами огня и комьями раскаленной лавы. Описывая в небе фейерверочные пересекающиеся траектории, эти комья быстро тускнели, гасли и уже не огненным, а черным дождем вулканических бомб с сочными шлепками валились вокруг, будто куски теста. Хорошо еще, что скорость падения их была невелика и от них нетрудно было уклониться. Сама Земля, несокрушимая твердыня и опора всего сущего, здесь дрожала и сотрясалась в яростном лихорадочном пароксизме. Так и казалось, что там, внизу, работают чудовищные могучие машины, выполняя извечное неведомое людям назначение, а Земля — это вовсе и не земля, а палуба колдовского корабля, который, выжимая из своих ходовых двигателей все, что можно, летит по тяжелым вязким волнам к заветной цели.
