Можно ли сомневаться в том, что чары спадут, наконец, с Винеты? Гранит расколется, пойдет трещинами под ногами и…
Такое уверенно-бодрое настроение охватывало всегда по утрам. Александр был молод. И день был молод. У них у обоих все еще было впереди.
1
Огромное удовольствие доставляло Александру узнавать шхеры — свои шхеры! Сколько зверья развелось здесь после войны! А быть может, оно все время было в шхерах, только попритихло, запряталось в укромные уголки? И вот скопом вышло из чащ, когда кончилась война.
Животные вели себя удивительно храбро. Казалось, Карельский перешеек превратился в один огромный заповедник.
Был тут один лось, по которому проверяли часы. Дважды в день он являлся на маленькую железнодорожную станцию в лесу, точно к приходу поезда. Пассажиры, подъезжая, высматривали его из окон: «Вот он! Мчится со всех ног! Услышал гудок!»
На станции поезд стоит три минуты. Угощение припасено заранее — лось популярен по обе стороны границы. И, кивая головой с ветвистыми рогами, он снисходительно принимает — иногда даже из рук — дань своему величаво царственному великолепию.
Александру рассказали также о зайце, который жил на одной заставе. То был добрый малый, судя по воспоминаниям, очень общительный и хлопотливый. Он поднимался раньше всех, вприскочку отправлялся на стрельбы с пограничниками, а когда они возвращались, озабоченно прыгал перед строем. Завтракал, обедал и ужинал вместе со всеми, спать устраивался в ногах на чьей-нибудь койке.
Можно представить себе, как любили этого наивного серого затейника.
Он стал жертвой собственной добросовестности. Как-то потешая общество своими прыжками, прыгнул слишком высоко, ударился носиком о палку, которую держал над ним один из его приятелей, и упал. Вначале думали, что заяц притворился мертвым — такова была одна из его затей. Потом поняли, что общий любимец погиб.
Но звери на перешейке служат не только забавой. Они доставляют и немало забот.
Лоси, пробегая по лесу, задевают сигнальный провод, и начинается трезвон, который поднимает заставу в ружье. Рысь переходит контрольно-следовую полосу, заботливо вспаханную и проборонованную на всем протяжении границы, и после этого над отпечатками осторожных лап, похожими на королевский знак лилии, долго в раздумье стоят следопыты: зверь ли прошел, нарушитель ли, прикинувшийся зверем?
Сейчас уже считается безнадежно старомодным напяливать на руки и ноги когти или копыта, чтобы на четвереньках перебираться через контрольно-следовую полосу. Но среди нарушителей могут найтись и ретрограды. «По старинке работают, отсталые», — с пренебрежением говорят в таких случаях.
Вскоре Александр перестал чувствовать симпатию к лосям. Произошло это после истории с радиолокатором. Потом в кают-компании шутили, что тот работал слишком четко.
Еще во время практики Александр восхищался этим удивительным прибором, который одинаково хорошо «видит» днем и ночью, в снегопад и в туман. Зоркий радиоглаз, укрепленный на мачте, беспрерывно вращаясь, «осматривает» пространство вокруг корабля. Радиоволны разбегаются от него в разные стороны и, натолкнувшись на преграду, спешат обратно. А в рубке на экране появляются пятна и пятнышки, отсветы этих преград.
Александр завороженно следил за тем, как вертится светящаяся линейка-указатель, пересекая концентрические круги, определяющие расстояние. Вдруг хлопотливый лучик осветил пятнышко, которого не было раньше на экране, торопливо побежал дальше, приблизился, снова осветил его. Пятнышко передвинулось. Оно находилось в пределах девятого круга, то есть в девяти кабельтовых от корабля.
Передвинулось? Стало быть, не риф, не остров? Впрочем, это ясно и так. На карте ближайший остров, один из группы прибрежных островов, расположен значительно дальше.
— Неопознанная цель, товарищ лейтенант! — доложил радиометрист.
— Вижу. Скорость движения цели?
Мгновенный подсчет.
— Три узла!
Шлюпочная скорость! Неужели нарушитель в шлюпке?
Дрожа от волнения, Александр вышел из рубки и доложил о движущейся цели командиру.
Тот с сомнением посмотрел на него. Но нетерпение молодого штурмана было заразительно.
— Курс двести тридцать! Полный вперед. Боевая тревога!
Палуба еще сильнее задрожала под ногами. Из люков начали выскакивать матросы. Пограничный корабль лег на курс сближения.
— Везет вам, товарищ лейтенант, — с уважением заметил сигнальщик. — Всего неделю у нас, а уже зверя заполевали!
— Это точно, что зверя, — подтвердил командир, не отрываясь от бинокля. В голосе его прозвучали веселые интонации. Александр поспешил поднести к глазам бинокль.
Высоко держа гордые головы над водой, пересекали пролив лоси: самец и две самки. Вероятно, животные перебирались с острова на остров в поисках корма. Красно-бурые, нарядные, яркие, как осенние листья, они спокойно плыли по воде и даже не отвернули, завидев корабль, только надменно покосились на него.
— Ну, ну! С кем не бывает, — утешил Александра командир. — На Дальнем Востоке со мной был тоже случай…
— Лоси?
— Утки. Летела, можете себе представить, стая диких уток, штук двести или триста. Низко над водой летела, и притом с большой скоростью — до пятидесяти узлов… А это чья скорость?
— Торпедный катер, — четко, как на экзамене, ответил Александр.
— Правильно. Пост СНИС дает неопознанную быстроходную цель. Тревога! Мы наперехват!.. Э, да что говорить! Хорошо, хоть самолет не подняли в воздух!
У Александра отлегло от сердца.
— Зря потревожил я вас, — смущенно сказал он.
— Не зря! Нет, не зря! — энергично возразил командир. — Лучше сто раз за лосями или утками сгонять, чем один раз нарушителя пропустить. В нашем с вами деле излишней бдительности нет и быть не может! Ходим по границе, по красной черте…
2
Лето в этих местах красиво, но беспокойно. Чарующая глаз игра света и тени — это ведь и естественная маскировка. Нарушитель в камуфлированном костюме может стоять рядом, между стволами деревьев, в чуть подрагивающей сетке солнечных пятен, и остаться незамеченным, как притаившийся в листве ягуар или тигр.
А осенью шхеры ржавеют. Багряные, буро-зеленые и золотые полосы в разных направлениях прорезает вода.
Порой начинает моросить дождь. Потом ветер в несколько приемов срывает разноцветную сеть с островов.
Теперь нарушителю уже не нужен его камуфлированный костюм. Он укутывается в туман, как в плащ. А дождь услужливо смывает за ним следы.